И все вы, преданные Иисусу Христу, не забывайте о вашей судьбе.
Так пусть же воцарится согласие между вами, живите в мире, и пусть мир и любовь к Всевышнему будут всегда с вами!
Пусть же преданность, благодарность и покорность навечно останутся в ваших сердцах. Объединитесь все в едином уважительном чувстве любви к вашему властелину, который скорее подобен вашему доброму отцу, чем вашему суверену. Так отпразднуйте с радостью и от всей души доброту Всевышнего, который из всей вечности приберег для вас это счастливое событие.
Соответственно, мы рассылаем распоряжение, чтобы в следующее воскресенье во всех церквах был проведен благодарственный молебен во имя Всемогущего за его благоволение, которое он даровал нам своим безмерным милосердием.
Представлено в епископальном дворце острова Эльба 6 мая 1814 года.
Арричи, генеральный викарий,
Франческе-Анджиолетти, секретарь.
Свои первые дни император провел, инспектируя общественные здания и совершая поездки в различные места острова. Он осмотрел железорудные шахты в Рио, остановившись в доме г-на Пона[104], директора шахт, с которым отобедал.
В это же время на берег острова с корабля были выгружены вещи императора; как вскоре выяснилось, из императорского казначейства исчезли 20 000 франков. Пейрюс распорядился, чтобы денежные запасы, которые он привез с собой из Фонтенбло, были переправлены в подготовленное для этого помещение; деньги были в мешках, в каждом по 1000 золотых наполеонов[105]. Сами мешки были запакованы в корзины с соломой; распаковка корзин производилась поспешно, в присутствии часового, стоявшего у дверей. Часовой был солдатом островного десантного батальона. По профессии он был сапожником, содержавшим большую и бедную семью. Он раздумывал о том, что ему и его семье очень бы пригодилась маленькая часть всего этого золота. Наконец золото было переправлено в помещение казначея, упаковочные корзины перевернуты вверх дном и оставлены в разбросанной соломе. Часовой остался один, подумывая о том, что хорошо бы найти несколько золотых монет в соломе, которую он расшвыривал ногой. Его удивление было огромным, когда нога наткнулась на что-то твердое и он обнаружил, что это мешок, подобный тем, которые уносились под его присмотром. Он задрожал всем телом: он не знал, что делать, и довольно долго колебался. Наконец, убедившись, что никто его не видит, он положил мешок в свою высокую солдатскую шляпу, которую вместе с мешком водрузил на голову, и так продолжал выполнять обязанности часового. Как только его сняли с поста, он отнес свое сокровище домой. В тот же день он отправился к приходскому священнику с просьбой совершить святое причастие на три дня, чтобы отблагодарить Бога за ту помощь, которую Всевышний оказал ему и его семье.
Этот человек, известный всем как очень бедный, неожиданно начал тратить деньги не по своим средствам; знающие его люди посчитали, что это могло случиться только за чей-то счет. Заметив пропажу, г-н Пейрюс уведомил императорский двор о ее размере и попросил держать дело в тайне, чтобы император не узнал о нем.
Полиция провела расследование, и человек, который неожиданно стал тратить деньги и этим вызвал подозрение, был арестован. Поначалу он все отрицал, затем сказал, что деньги нашел в канаве. Опасаясь наказания, он продолжал все отрицать; но когда его заверили, что не будут наказывать, а г-н Пейрюс даже пообещал ему 2000 франков, если он скажет правду, он признался во всем. Вся сумма не была возвращена: 4000 франков или остались в руках часового-сапожника, или были потеряны. Я узнал обо всех этих подробностях от г-на Поджи де Талаво, который в то время был мировым судьей, расследовавшим это дело[106].
Пробыв несколько дней в помещении мэрии, император затем переехал в дом[107], в котором до него размещались несколько офицеров инженерного корпуса. Именно в этом доме я и застал Его Величество; воспользовавшись моментом, когда император отсутствовал в этом скромном дворце, я постарался сам получше осмотреть его. В доме было десять комнат с низкими потолками, занимавших цокольный этаж. Четыре комнаты были с видом на город: вестибюль, небольшая гостиная, столовая и маленькая галерея; окна других шести комнат: кабинета, библиотеки, ванной комнаты, спальной комнаты и двух подсобных помещений для слуг — выходили в сад и к морю. Этот дом, расположенный на верхнем конце одной из самых крутых улиц города, стоял на полпути к вершине холма, занятой сооружениями форта Этуаль, в котором квартировался генерал Камбронн, а за этим фортом, еще дальше, находился форт Фалькон. Эти два форта, соединенные между собой тропой под навесом, составляли систему городской обороны с видом на море.
104
Андре Пон, прозванный как Пон де л’Ерол, оставил после себя бесценный памятный материал о событиях, которые произошли на Эльбе.
Родившийся в Сете 12 июня 1772 года, сын испанского владельца гостиницы и француженки, он поочередно становился капитаном торгового судна, офицером военно-морского корабля и артиллеристом в чине капитана. Он знавал Бонапарта по дням осады Тулона. В течение двух дней он принимал Бонапарта у себя дома и познакомил его с провансальским рыбным блюдом «бульабейс». Страстный республиканец, сторонник Робеспьера и якобинец, он отказался от своего имени Андре, чтобы продемонстрировать непреклонность своих убеждений, и выбрал в качестве своих крестных отцов двух героев дела свободы, назвав себя Маратом-Лепелетье Поном. После Термидора он оставался страстным якобинцем. Был посажен в тюрьму. Сражался с войсками Директората. Он с презрением отказался от предложений Барраса перейти на его сторону. Во время 18 Брюмера был оскорблен до глубины души тем, что его бывший товарищ по Тулону «поставил силу выше закона». Проникшись отвращением к политике, отказался от государственной службы во времена Консулата и Империи. Женившись, он поклялся своей жене, что никогда не примет предложения поступить на военную службу. В 1809 году принял предложение стать управляющим железорудных шахт на Эльбе, чей доход шел в пользу Почетного Легиона. Эта должность предоставила ему полнейшую свободу. Он взялся за работу с чистой совестью и с ясным пониманием поставленных задач. До него шахты были практически заброшены; он восстановил производство руды, составил правила работы на шахтах, обещал рабочим финансовое обеспечение и соблюдение физической безопасности; он построил для них добротные дома. Своей напряженной работой он показывал пример рабочим. Он делил с ними пищу и проявлял заботу об их семьях. За один только год этот закоренелый республиканец приобрел такую известность, что на всем острове его звали «наш папа». У него имелся городской дом в Портоферрайо, загородный дом в Рио-Марино, вблизи шахт, и он вел спокойный и счастливый образ жизни, когда узнал, что Наполеон, свергнутый с императорского трона, назначен королем Эльбы.
Поскольку он являлся одним из самых важных гражданских служащих на острове, то по прибытии суверена был включен в состав делегации, которая взошла на борт фрегата «Отважный», чтобы приветствовать Наполеона. Вечером того дня, когда состоялась торжественная высадка императора на берег Портоферрайо, Наполеон — временно размешенный в здании мэрии — примерно в полночь обратился к Андре Пону с вопросом, не может ли тот поселить его в своем доме в Рио-Марино, если это не доставит неудобств г-же Пон. Пон удовлетворил просьбу императора. Две книги Пона опубликованы Леоном Ж. Пеллисье.
106
Когда Наполеон прибыл на остров, Поджи де Талаво занимал пост судьи по рекомендации Люсьена Бонапарта. Это обстоятельство поначалу стало причиной подозрительности императора, который холодно относился к судье. Но воспитанность, интеллигентность и ум Поджи вскоре завоевали доверие Наполеона, и судья был назначен главой полиции.
Именно от Поджи Маршан узнал о только что описанном инциденте. То же самое событие освещено в «Мемуарах» Пейрюса с меньшими подробностями, но в них приводится имя вора, которым был некий Аллери.
107
Мэр Традити сначала разместил Наполеона в помещении мэрии. Но в этой резиденции были отвратительные, антисанитарные условия. К тому же в помещение мэрии любой человек мог зайти без каких-либо трудностей. Поэтому император немедленно принялся искать для себя резиденцию, в которой ему не причиняли бы неудобства уличные шумы и зловонный запах сточных канав, которые в той или иной степени служили канализационными трубами. Выбор императора пал на небольшой дом, построенный в 1724 году великим герцогом Тосканы Джиан-Гастоне, последним из семейства Медичи. Дом, после того как его расширили, был занят командирами артиллерии и офицерами инженерного корпуса. Это был «дом ветряных мельниц», названный так из-за того, что находился поблизости от ветряных мельниц. Наполеон немедленно реконструировал дом, полностью переделав его во «дворец ветряных мельниц».