Африка уже осталась позади. 25 июля в соответствии с пожеланиями императора граф де Монтолон собрал нас вместе в своей каюте и приступил в нашем присутствии к вскрытию завещаний императора, его дополнительных распоряжений к завещанию и инструкций. Было подготовлено следующее заявление:
В этот день, 25 июля 1821 года, в европейских водах, на широте Парижа и в 160 лье от французского берега, мы, нижеподписавшиеся, душеприказчики императора Наполеона, в соответствии с полученными нами инструкциями и в присутствии отца Виньяли вскрыли конверты с завещаниями, с дополнительными распоряжениями к завещанию и с другими инструкциями, относящимися к протоколу от 27 апреля этого года. В море, подписано вышеупомянутой датой:
граф де Монтолон, граф Бертран, Виньяли, Маршан.
Наполеон
В этот день, 15 апреля 1821 года, в Лонгвуде, на острове Святой Елены.
Это мое завещание или документ о моих последних пожеланиях:
1. Я умираю приверженцем римской и апостолической религии, которая была моей религией, когда я родился более пятидесяти лет тому назад.
2. Я желаю, чтобы мой прах покоился на берегу реки Сены, среди французского народа, которого я так любил.
3. У меня нет никаких иных чувств, кроме восхваления моей дорогой супруги Марии Луизы; до самой последней минуты я сохраняю к ней самые нежные чувства и прошу ее защищать моего сына от опасностей, которые все еще угрожают его детству.
4. Я настоятельно требую, чтобы мой сын никогда не забывал, что он родился французским принцем, и чтобы он никогда не позволял себе стать орудием в руках триумвирата, угнетающего народы Европы. Он никогда не должен сражаться против Франции. Он должен взять на вооружение мой девиз: «Все для народа Франции».
5. Я умираю преждевременно, вероломно убиваемый британской олигархией и ее палачом; настанет время, когда британский народ отомстит за меня.
6. Два печальных для нас последствия вторжений вражеских сил во Францию, когда она еще обладала такими огромными ресурсами, явились результатом измен Мармона, Ожеро, Талейрана и Лафайетта. Я прощаю их: пусть и последующие французские поколения простят их, как простил их я.
7. Я благодарю мою добрую и исключительно прекрасную мать, кардинала, моих родных братьев и сестер Жозефа, Люсьена, Жерома, Полину, Каролину, Гортензию, Катерину, Евгения за их заботу по отношению ко мне. Я прощаю Луи за его клеветническую публикацию 1820 года: она полна лживых утверждений и основывается на фальсифицированных документах.
8. Я дезавуирую рукопись с острова Святой Елены, а также другие издания, озаглавленные сентенциями, заявлениями и т. п., которые люди постарались опубликовать в течение последних шести лет; они не отражают те правила, которыми я руководствовался в моей жизни. Я приказал арестовать герцога Энгиенского и приговорить его к смертной казни, потому что это было необходимо для безопасности, интересов и чести французского народа, когда граф д’Артуа, согласно его собственному признанию, нанял шестьдесят убийц в Париже. В подобных обстоятельствах я бы действовал точно таким же образом.
1. Я оставляю моему сыну шкатулки, знаки отличия и другие предметы, а именно: столовое серебро, походную кровать, оружие, седла, шпоры, вазы для часовни, книги, мое личное белье в соответствии с описью, приведенной в Приложении (А). Я хочу, чтобы этот скромный завещательный отказ был для него дорог, напоминая об отце, о котором ему будет говорить весь мир.
2. Я оставляю леди Холланд античную камею, которую Папа Римский Пий VI передал мне в Толентино.
3. Я оставляю графу де Монтолону два миллиона франков в качестве доказательства моего удовлетворения той сыновней заботой, которой он окружил меня в течение последних шести лет, и в качестве компенсации за те потери, которые он понес в результате своего пребывания на острове Святой Елены.
4. Я оставляю графу Бертрану 500 000 франков.
5. Я оставляю Маршану, моему главному камердинеру, 400 000 франков. Услуги, которые он оказывал мне, были услугами друга. Я желаю ему жениться на вдове, сестре или дочери офицера или солдата моей старой гвардии.