Тем временем, уединившись в своей комнате, император с каждым днем становился все более печальным и каким-то изможденным; и когда я видел его одного, что случалось часто, поскольку я старался быть как можно больше времени рядом с ним, я замечал, что он пребывал в состоянии чрезвычайного возбуждения, которое вызывало у него чтение сообщений из Парижа; это возбуждение часто охватывало его настолько сильно, что он впивался ногтями в бедра с таким напряжением, что начинала течь кровь, но он этого не замечал. В этих случаях я брал на себя смелость сообщать ему, в наиболее деликатной форме, об этом факте, надеясь, что он прекратит это болезненное занятие, которое буквально резало мое сердце на части.
Несколько раз император просил Рустама принести принадлежавшие ему пистолеты; к счастью, я принял соответствующие меры предосторожности и рекомендовал Рустаму не отдавать пистолеты императору, как бы он на этом ни настаивал. Я посчитал своим долгом доложить об этом случае генералу Коленкуру, который полностью одобрил мои действия.
Меневаль
После того как императора покинули его товарищи по оружию, которым не терпелось насладиться в спокойной и мирной обстановке теми почестями и немалыми денежными состояниями, которыми он обильно и щедро одаривал их, Наполеон стал поддерживать активную переписку с Марией Луизой. Не проходило ни одного дня без того, чтобы он не направлял к ней офицера, несмотря на то, что дорога в Блуа была перекрыта противником. Мария Луиза иногда выражала сожаление, что покинула Париж, и говорила о своем желании воссоединиться с императором. Она ежедневно возглавляла заседания советов регентства, целью которых, скорее, было сообщать друг другу новости и обмениваться мнениями по их поводу, чем заниматься конкретными делами; тот, кто приводил в движение всю деятельность государства, был уже не у дел.
Братья императора Жозеф и Жером, а также архиканцлер утром 8 апреля 1814 года обратились к императрице с заявлением, которое дало повод для ошибочных толкований. Опасаясь за безопасность супруги Наполеона и его ребенка — и именно это имея в виду, — они пришли к императрице, чтобы заявить, что ей необходимо покинуть Блуа, переправиться через реку Луару и на другом берегу определить место пребывания правительства. Мария Луиза, уставшая от невзгод бродячей жизни, осталась непоколебимой в своем решении никуда больше не уезжать. Через три часа прибыл русский специальный уполномоченный, чтобы обеспечить безопасность императрицы и ее сына.
Граф Шувалов прибыл в Блуа в два часа дня. Он сообщил о цели своей миссии, которая заключалась в том, чтобы сопроводить императрицу и ее сына в Орлеан. Прибытие генерала Шувалова послужило сигналом для отъезда из Блуа всех высокопоставленных персон, сопровождавших императрицу. Все они поспешили принести свои паспорта в городскую ратушу, чтобы там русский офицер проставил в них визу. Служебное помещение русского офицера было переполнено людьми весь долгий день.
С этого времени императрица была лишена права воссоединиться с императором. Какие бы иллюзии на этот счет она ни хотела сохранить, но решение о разделении места жительства супругов было принято. Даже если заверения, данные ранее австрийскими министрами и самим императором Францем, — о том, что за ней оставляется право жить на острове Эльба или в другом новом для нее государстве, а также разделить свою резиденцию между Пармой и островом Эльба, — и были искренними, то теперь не в их власти было выполнить свои обещания, в чем им пришлось признаться позднее.
В течение всего дня 11 апреля большая часть обслуживавшего императрицу персонала, включая камергеров, фрейлин и конюших, приходила попрощаться со свергнутой с трона императрицей; эти прощания не могли не причинить ей сильную душевную боль.
Император Наполеон и его сопровождение, верные слуги и солдаты, которые связали себя с его несчастливой судьбой, готовились покинуть Францию с денежным капиталом в размере 3 400 000 франков. Именно с этими скудными денежными ресурсами человек, который был хозяином Европы и который оставил все сокровища, приобретенные им в результате своих военных побед, собирался искать жалкое пристанище, в котором его враги не посмели отказать поверженному, но столь мощному противнику.