Закон, последовавший вслед за декретом об амнистии эмигрантов, имел отношение к организации общественного просвещения и являлся проектом учреждения университетов. В каждом округе были созданы лицеи, находившиеся в юрисдикции апелляционных судов. Эти общественные школы руководились профессорами, назначаемыми государством, и передавались на содержание общественной казны. Для того чтобы обеспечить успех всех этих нововведений, было установлено шесть тысяч четыреста стипендий, из которых две тысячи четыреста стипендий были предоставлены на основе конкурсных экзаменов ученикам средних школ. Этим же декретом были учреждены специальные школы для изучения законодательства, естественных наук, физики, математики и рисования, в также военные школы.
15 августа 1802 года Наполеон учредил орден Почетного легиона. Когда соответствующий законопроект был представлен Государственному совету, он подвергся резкой критике. Первый консул весьма успешно защитил законопроект, опираясь лишь на силу логики. Трибунат и законодательный корпус в конце концов проголосовали за этот закон, но с очень небольшим преимуществом — не с тем, на которое рассчитывало правительство. Красноречие первого консула, широкий размах его вдохновенных суждений, аргументы, взятые на вооружение толкователем и учредителем законопроекта, — все это не смогло убедить отдельных противников законопроекта. Тех самых, кто еще вдохновлялся идеями равенства, взлелеянными революцией, и упорно стоял на своем при обсуждении вопроса об учреждении знака отличия подобного рода, хотя и не дающего каких-либо привилегий. Для них это был удар, направленный против духа и принципов революции. Великая идея об учреждении уникального знака отличия, не предоставляющего никаких исключительных прав и тем самым являющегося неким символом равенства — поскольку солдат наравне с фельдмаршалом, простой гражданин наравне с принцем — все имеют возможность получить этот знак отличия, знак, который сам по себе оказался способен творить чудеса, — не нуждается в каком-либо оправдании, с моей точки зрения. Эта великая идея защищает себя сама.
II. Подготовка к Империи
Меневаль
Проект изменения статьи конституции, ограничивающей срок пребывания первого консула в его должности до десяти лет, дал повод для многочисленных дискуссий. Посовещавшись, сенаторы пошли на то, что прибавили главе государства вторые десять лет власти. Эта прибавка принципиальным образом не решила вопроса о незыблемости положения первого консула. Государственный совет дал понять в своей нотификации, что это предложение о временной отсрочке должно быть заменено решением о пожизненной должности главы государства. Первый консул в своем письме Сенату выразил пожелание, чтобы этот вопрос был решен в соответствии с мнением и санкцией народа. В результате декрет консулов предписал, что с французской нацией следует посоветоваться по вопросу: «Должен ли Наполеон Бонапарт стать пожизненным консулом?» Более трех с половиной миллионов человек, принявших участие во всенародном плебисците, ответили на этот вопрос утвердительно.
В течение первых шести месяцев, последовавших за Амьенским миром, первый консул вел почти праздную жизнь в Мальмезоне, размышляя о тех усовершенствованиях, которые он мог бы ввести в различных департаментах государства, о поддержке, которую он мог бы оказать сельскому хозяйству и отраслям промышленности, о различных работах, которые можно было бы выполнить для улучшения дел в Париже и придания ему более красивого вида, о тех департаментах, которые он предполагал посетить по очереди, и, наконец, о гуманитарных науках.
Внимание Наполеона было также занято программой реорганизации академий. Термин «академия» был запрещен. Институт академии был разделен на четыре секции. Первая секция получила название «Класса физических и математических наук». Вторая секция стала называться «Классом французского языка и литературы». Третьей секцией был «Класс древней истории и литературы», а четвертой — «Изящные искусства». «Класс моральных и политических наук» был ликвидирован и слился с классом «Литературы». Он показался ненужным первому консулу. Основным мотивом, подтолкнувшим его к принятию подобного решения, не являлась, как говорилось, его неприязнь к философии: тогда он был уверен в том, что обсуждение политических вопросов — не совсем правильное и своевременное занятие.