Премьер-министр продолжал: «Но из всех отвратительных и трагических сцен, которые имели место в Италии на протяжении описываемого мною периода, происходившие в Венеции, поражают своим откровенным цинизмом».
Он обвинил французов в том, что они нарочно спровоцировали население Венеции на восстание против них, в ходе которого было выпущено антифранцузское воззвание. Наполеон тут же по горячим следам вторгся в Венецию, установив там правление по французскому образцу. Питт сообщил далее, что, как только договор был подписан, французы напали на арсенал и на Дворец дожей и разграбили их. Вдобавок к этому они обложили их обитателей данью. Он добавил: «Прошло не более четырех месяцев после этого, и сама Венецианская республика, связанная союзническим договором с Францией, создание самого Бонапарта, от которого она получила в подарок свободу по-французски, была тем же Бонапартом передана по договору Кампоформио под тяжкое иго гордого Габсбургского дома». Директория начала испытывать сильные опасения по поводу генерала Бонапарта. Его популярность в народе росла и достигла необычайных размеров. Вдобавок к этому имелись тревожные доказательства его независимости в принятии решений. Он даже осмелился дважды игнорировать инструкции Директории: во-первых, он потребовал от австрийцев уступки Ломбардии, а во-вторых, объявил войну Венеции. Его штаб располагался в замке на окраине Милана, и там ему оказывались почти королевские почести: все время устраивались пышные званые обеды, и любой его выезд сопровождался эскортом в триста улан. Журналистам было щедро заплачено за соответствующую трактовку действий Наполеона, который сделал своей задачей создание нужного ему образа в народных массах и среди солдат. Существовала специальная газета «Курьер итальянской армии». Ее выпуски продавались даже в Париже и бесплатно раздавались солдатам. В ней всячески восхвалялись подвиги и личность «Первого Генерала Великой Нации». Наполеон субсидировал и другие газеты, дудевшие в ту же дуду. Все члены Директории прекрасно сознавали, куда дует ветер, но они слишком многим были обязаны Наполеону. Да и что они могли сделать, если их единственной опорой являлся все тот же Наполеон. Ведь именно он прислал в Париж войска под командованием Ожеро, которые провели массовую чистку обоих Советов 18 фрюктидора (4 сентября) 1797 года. Роялистов арестовывали сотнями и высылали в далекую Гвиану. В целом обстановка была неспокойной. Многие генералы подозревались, и не без основания, в симпатиях либо к роялистам, либо к якобинцам. В противоположность этому Наполеон после своего триумфального возвращения в Париж напустил на себя скромность и, желая подчеркнуть отсутствие каких-либо честолюбивых намерений, везде появлялся в неброской штатской одежде.
Решив убрать слишком уж самостоятельного полководца из Италии, Директория назначила его главнокомандующим армией, сформированной для ведения войны с Англией. Ему было поручено разработать план вторжения на Британские острова. К этому поручению генерал отнесся с должной серьезностью, однако после неоднократных личных рекогносцировок к 23 февраля он пришел к следующему выводу: высадка в Англии без завоевания господства над морем явится самой рискованной и трудной операцией, какие когда-либо предпринимались... Подходящий момент для этого предприятия упущен, и, может быть, навсегда.
Вместо этого им была предложена экспедиция в Египет. Она представлялась кое-кому полетом романтической фантазии, но в действительности все обстояло по-другому За этим планом скрывался холодный и трезвый расчет, не только военный, но и политический. Главный замысел заключался в том, чтобы перерезать основную торговую коммуникацию Британии с Индией и создать базу, с которой можно было бы начать отвоевывать субконтинент, потерянный Францией почти полвека назад. Кроме того, эта экспедиция в случае успеха невероятно подняла бы и без того высокий престиж Бонапарта. Французов привлекали баснословные богатства Востока, они не забыли того, что государства крестоносцев были первыми французскими колониями в этом регионе. Существовала даже весьма популярная отрасль науки, называвшаяся египтологией. К тому же Египет находился далеко, и там дышалось гораздо легче в атмосфере, свободной от вечных происков и тайных козней, которыми была полна политика при Директории. И чтобы там ни утверждал впоследствии Наполеон, у него явно не было намерения «надеть тюрбан» и стать новым калифом. Причины, по которым он ввязался в египетскую авантюру, были чисто политическими, и в любом случае он собиралсякак можно скорее вернуться в Париж.