― О деньгах, которые передавал на подготовку переворота и свержение Павла английский посол лорд Уитворт через свою любовницу светскую львицу Жеребцову?
― Именно. Жеребцова была родственницей Зубовых, которые были среди заговорщиков. А Павел не хотел проводить проанглийскую политику. Наша разведка обнаружила кое-какие документы, подтверждающие эти факты.
― Вы хотите сказать, что Александр оплачивает старые долги?
― Не только это, не настолько он сентиментален. Все гораздо прозаичнее: Англия очень хорошо платит ему за выступления против нас, благо денег у нее, наворованных в колониях, предостаточно. Англичане очень испуганы, оставшись один на один с нами. Поэтому денег не жалеют. Слабая экономика крепостной России не смогла бы вынести такую войну, если бы не английская помощь. Вы даже не представляете, о каких суммах идет речь, граф.
― Отчего же, представляю. Англия списала России все кредиты, включая огромный голландский в 87 миллионов гульденов, поставила в прошлом году тысячу тонн свинца, тысячу сто тонн пороха и сто пятьдесят тысяч ружей, которых русская промышленность производит мало. Оплачивает по восемь миллионов рублей за каждые сто тысяч солдат русской континентальной армии.
― А вы хорошо осведомлены, ― с уважением посмотрел на собеседника Наполеон. ― Все верно. Александр играет в войну, потому что получает за это весьма неплохие деньги. И ради этих денег порой действует вопреки интересам страны. Кроме того, он очень двуличен. В Тильзите заверял меня в вечной любви и дружбе, и в то же время писал матери Марии Федоровне, что Тильзит ― лишь временная передышка, чтобы собрать еще более многочисленную армию и вновь начать войну. Мы знаем об этом. И все же вы правы: вводить армию в Россию было нельзя. Нужно было ждать на границе. Александр не решился бы на активные действия, и на этом бы все закончилось.
― На какое-то время ― да. Но пока англичане не повержены, они постоянно будут подталкивать Александра выступать против вас. Поэтому у меня вопрос: что вы планируете делать в ближайшее время, сир?
― Стойко переносить тяготы плена, ― ответил Наполеон, окидывая вожделенным взглядом еще не отведанные деликатесы.
― Отличный план на ближайшую перспективу. Но вопрос с пленом пока окончательно не решен, ― с усмешкой отозвался граф Монтекристо.
― Как это понимать? ― удивленно спросил Наполеон.
― Решение этого вопроса будет зависеть от исхода нашего разговора. Вариантов может быть два: я сопровождаю вас в ставку Кутузова или же провожаю до места дислокации одной из французских частей, после чего освобождаю.
― Поясните, граф. Вы говорите загадками. ― Наполеон на какое-то время даже забыл про деликатесы.
― Извольте. Этот вопрос решится в зависимости от того, что вы хотите делать дальше. Поэтому повторяю: какие ваши планы? Понятно, что вы, получив свободу, вернетесь в Париж и начнете восстанавливать армию. А потом? Пойдете ли вы снова на Россию?
― Нет уж, увольте. Я не из тех, кто любит повторно наступать на одни и те же грабли, как говорят в России. Мне достаточно было одного раза. Я выведу войска из Испании, поставив на Пиренеях заслон, и вплотную займусь Европой и англичанами.
― Вот это я и хотел услышать от вас. В таком случае, у меня есть к вам предложение. Вы наблюдали сегодня за ходом боя?
― Да. Я все видел.
― Тогда, очевидно, обратили внимание на мою винтовку?
Наполеон бросил взгляд на стоящее в углу оружие.
― Конечно. Что это за чудо-ружье?
― Новое оружие. Называется «зверобой». Существует пока в одном экземпляре. Пятнадцатизарядное. Скорострельность вы могли наблюдать сами. Я мог бы передать вам его чертежи. С таким оружием ваши гренадеры будут непобедимы. Кроме того, я могу помочь вам победить англичан на море.
Наполеон изучающее посмотрел на сидящего напротив него... кого?
― Кто вы? Кто стоит за вами? Почему вы делаете мне столь щедрое предложение? ― Император никак не мог «раскусить» этого человека, хотя обычно это получалось у него почти моментально.
― Я представляю силы в России, которым не нравится, что английское золото оплачивается русской кровью. И которым также не нравится, что англичане суют свой длинный нос туда, куда их не просят. Между Россией и Францией не существует каких-либо противоречий, которые были бы настолько серьезны, чтобы послужить поводом к войне. Ни экономических, ни геополитических, ни военных ― никаких.