23 октября около 10 часов утра в черной бархатной шляпке и в сером плаще, она, как всегда, вышла в парк, в сопровождении мадам де Монтебелло. Легкий туман не помешал ежедневной прогулке, во время которой они обсудили «отличные новости», ежедневно поступавшие от Наполеона, не желавшего расстраивать императрицу .
Внезапно они увидели, что навстречу бежит князь Альдобрандини, чем-то явно взволнованный. Приблизившись к дамам и сняв шляпу, он произнес:
— Ваше величество! В Париже революция!
Эти слова были подобны грому среди ясного неба. Императрица смертельно побледнела. Она представила себе, как ее волокут в Консьержери, потом на эшафот, как Марию-Антуанетту, и ее охватила дрожь.
— Кто посмел это сделать? — пролепетала она. Князь, будучи сам в большом смятении, сбивчиво объяснил ей, что генерал Мале ночью проник в казарму и огласил сфабрикованное им постановление Сената о назначении его военным комендантом Парижа в связи со смертью императора. Авторитет заговорщика был настолько велик, что офицеры поверили обману. Утром во главе отряда национальной гвардии он явился к министру полиции Савари, арестовал его и заключил в тюрьму Ла Форс . То же самое проделали с префектом парижской полиции.
— Его поддерживает генерал Лагори, и на их сторону перешло несколько полков, — заключил князь. — Они осадили Ратушу, захватили заставы Сен-Мартен и Венсенскую, префектуру, набережную Вольтера, Гревскую и Королевскую площади…
Мария-Луиза была ошеломлена.
— Нужно спасать римского короля, — проговорила она и поспешила во дворец, за ней последовала — вся в слезах — мадам де Монтебелло.
Через четверть часа подали карету, в которой императрица с сыном должна была ехать в Сен-Сир. В нее уже укладывали последний баул, когда какой-то всадник на полном скаку перемахнул через решетку сада.
— Успокойтесь! — закричал он, — все закончилось!.. Его тут же провели к императрице, и кавалерист, посланный военным министром герцогом де Фельтром, объяснил, что произошло.
После того, как Мале выстрелом из пистолета ранил в голову генерала Гулена, усомнившегося в смерти Наполеона, заговорщик направился к начальнику генерального штаба генералу Дусе. Но его провести не удалось. Прочитав сочиненное заговорщиком постановление Сената, он воскликнул:
— Да это фальшивка!..
Мале при этих словах схватился за пистолет, но прежде чем прозвучал выстрел, аджюдан по имени Лаборд бросился на мятежного генерала и связал его.
— Сейчас Мале и его сообщники в тюрьме, — прибавил адъютант герцога де Фельтра. — Министр полиции и префект освобождены из-под стражи, обстановка в Париже спокойная, так что, ваше величество, никаких оснований для волнения нет.
Мария-Луиза облегченно вздохнула.
А спустя какой-нибудь час она, как ни в чем не бывало, шутила с придворными дамами по поводу того, как неприятно быть гильотинированной.
Наполеон отнесся к этому не столь легкомысленно. Когда, 17 дней спустя, курьер сообщил ему о том, что произошло в Париже, император, по свидетельству современников, был «потрясен». Ему никогда даже не приходило в голову, что кто-то может посягнуть на его власть. Оказывается, достаточно одному прыткому генералу объявить о его кончине, и Империи пришел бы конец. Не меньше этого огорчило его и другое: было совершенно очевидно, что при вести о его смерти никто не подумал объявить римского короля его наследником — Наполеоном II.
Встревоженный всем этим, он внезапно принимает решение немедленно вернуться во Францию, до того как там узнают о поражении его армии в России.
Наполеон покинул армию и в сопровождении Коленкура в санях помчался к Березине и на ее берегу приказал генералу Эбле построить мост, по которому и проехал первым. А вслед за ним в панике устремились остатки его армии, спасаясь от преследования казаков.
Вот что рассказывает об этом печальном эпизоде нашей истории возлюбленная маршала Нея Ида де Сент-Эльм:
«Это просто чудо, что маршал Ней сумел навести порядок, чтобы под прикрытием огня отступление вообще стало возможным. Для исхода такого людского потока и трех дней было бы мало. При этом каждый думал о том, как бы спастись самому, и разрывы русских снарядов высвечивали чудовищную свалку на мосту. Рядом с нами, шагах в десяти, упало ядро; я рванулась, как безумная. Но Нидия, эта бесстрашная девушка, успокоила меня, и мы переждали опасность под телегой вместе с маркитанткой и ее двумя детьми. Наконец подоспевшая дивизия генерала Жерара расчистила дорогу — проход был свободен.
— Вперед! — воскликнула Нидия.
Но бедная маркитантка, столько раз рисковавшая жизнью, на этот раз не смогла преодолеть страх.
— Дайте нам одного ребенка, мы переведем его на ту сторону, — предложила я.
— Это невозможно, — ответила женщина, — они оба мне одинаково дороги.
Мы с тяжелым сердцем расстались с ней и присоединились к тем, кто уже был на мосту.
Едва мы достигли противоположного берега, раздался треск. И в следующее мгновение мост рухнул. Душераздирающий, слившийся воедино крик сотен людей и сейчас стоит у меня в ушах всякий раз, когда я вспоминаю об этом. Несчастные, оставшиеся на том берегу, погибли под пулями русских. Только тут нам стало ясно, какая страшная произошла катастрофа. Тонкий лед ломался. Мужчины, женщины, лошади, телеги пошли ко дну».