На обручальном кольце, которое Наполеон надел на палец Жозефине, он велел выгравировать надпись Aи destine (судьбе), желая этим выразить, что он твердо верит в свою судьбу, хотя и бросает ей вызов. Теперь он уже бесповоротно связал свою судьбу с судьбой революционной Франции, которую должен был повести к победам и обеспечить ей честь, славу и могущество.
Казалось, однако, что Наполеон идет на верную гибель, так как условия были в высшей степени неблагоприятны. Армия у него была небольшая, всего 38.000 чел. и 30 пушек, и притом денег у него было мало, а солдаты плохо экипированы. А против него стояли четыре австрийских армии, целая цепь неприступных крепостей, на море же его подстерегал английский флот, под командой талантливого и смелого адмирала Нельсона.
Но так было только с виду. Австрийское войско было под командой старых генералов, бездарных и рутинеров, да и те не смели двинуться, не спросив предварительно согласия придворного совета в Вене. Мальчишку «с его стадом баранов!» — как называли в Вене Наполеона и его войско — австрийские генералы презирали глубоко и поэтому не предпринимали против него никаких предосторожностей.
Но они жестоко поплатились за это. Наполеон тщательно подготовился к походу. Он превосходно изучил театр войны еще за два года перед тем, и у него были такие карты и планы, о которых неприятель не имел понятая. А его армия, которую австрийцы презрительно называли «стадом баранов», была настоящей народной армией. Солдаты шли, распевая марсельезу, освобождать своих братьев итальянцев от австрийских тиранов, и поэтому итальянские ребятишки и женщины повсюду забрасывали их цветами, а чернь устраивала им овации.
Наполеон объявил директории, отправляясь в поход, что он идет «победить или умереть!» Но он требовал, чтобы единство власти было сосредоточено в его руках, и директора должны были уступить, так как, хотя он и был прежде всего честолюбцем, но он действительно умел сразу и вполне правильно оценить положение вещей и выказал себя поистине гениальным полководцем. Он скатился, как лавина на разбросанные позиции неприятеля, не давая ему опомниться и нанося ему удары направо и налево, так что, пожалуй, в «баранов» превращались австрийцы, потому что они совершенно оторопели, растерялись, и их не столько били, сколько брали в плен. Он не давал опомниться неприятелю и одерживал одну победу за другой, заключая перемирия, когда находил это нужным. На желания и волю директории он уже не обращал ни малейшего внимания и распоряжался в Италии совершенно самостоятельно, очень часто даже прямо нарушая получаемые из Парижа инструкции. Даже тон его донесений директории изменился, стал более напыщенным и дерзким, и он подписывался уже не Буонапарте, а Бонапарт, так как прежняя его фамилия выдавала его итальянское происхождение.
Директория сама уже начала побаиваться своего победоносного генерала, который в Италии играл роль настоящего диктатора, тем более, что он сам содержал свое войско, конечно путем военных реквизиций, так как французская казна была пуста. Естественно, что при таких условиях, он мог проявить свою независимость и мог открыто смеяться над планами военных операций, которые послала ему директория, и, совершенно игнорируя ее, вести дипломатические переговоры.
Итальянский поход положил начало славе Наполеона, дальнейшие же события только укрепляли его положение и содействовали его возвышению. Задатки цезаризма особенно ясно обнаружились в нем в Италии, и далее они могли только развиваться все более и более.
Когда директория пробовала оказывать ему сопротивление, так как ее внешняя политика, бывшая в сущности политикой Наполеона, подвергалась яростным нападкам, то Наполеон грозил отставкой, и директора смирялись и шли на уступки, потому что в армии Наполеон уже сделался кумиром, и солдаты готовы были идти за ним в огонь и воду.
Война кончилась миром в Кампо-Формио, выгодным для Франции, и полным посрамлением ее противников, Австрии и старой Германии. Этот мир послужил также основой будущего властительства Наполеона, сделавшегося полным господином положения. В побежденной стране он расположился как Цезарь, вводил контрибуции и налоги и организовал новое государство на развалинах старой Италии. У него была уже собственная резиденция — во дворце Монтебелло — в Милане, где он окружил себя пышным двором. Туда приехала к нему Жозефина, его сестры, мать и братья. Кроме них, конечно, съехались туда и много других людей — его восторженных поклонников, льстецов и просителей, как всегда составляющих свиту каждого, кто стоит на пути к власти и славе. Всем хотелось погреться в лучах новой восходящей звезды.