— Вот твой двор, — вполголоса сказал Бонапарт.
Здесь Жозефина могла бы сообразить, что в ней видели не просто жену генерала, что уважительное отношение всех этих людей, соблюдавших перед ней королевский этикет, свидетельствует о необыкновенном авторитете ее супруга… Но Жозефина продолжала ничего не понимать.
Эти люди пришли ради нее? Тем лучше. Можно приятно провести время. И она вежливо улыбалась посланнику короля Сардинии, министру папы, представителю дожа Венеции, великому герцогу Тосканскому, герцогу Пармы и Модены и физику Вольта. В то время как каждый из них кланялся ей, неисправимая Жозефина думала, что некоторые из этих господ хороши собой и что она охотно сделала бы их своими любовниками…
По окончании приема Бонапарт, "не в состоянии больше владеть собой", взял свою жену за руку и увлек ее в комнату, приготовленную им для долгожданной встречи.
Раздевшись с быстротой человека, собравшегося спасать утопающего, он стал срывать одежду с Жозефины, разрывая кружева и шнуровку корсета, и только на мгновение остановился, чтобы поцеловать "маленькую белоснежную упругую грудь", о которой он мечтал столько недель…
Когда Жозефина осталась совершенно обнаженной, он понес ее на постель и доказал ей, что артиллерист, ставший главнокомандующим, и в интимных отношениях в не меньшей степени сохранил все легендарные качества своей армии.
Воздержание, которое Наполеон переносил все эти месяцы, привело его в такое состояние, что он оставался галантным кавалером в течение всего следующего дня. Через день, успокоившись наконец, он вновь надел свой мундир и вышел к завтраку. Жозефина же, отдышавшись, но войдя во вкус любовных игр, захотела увидеть Ипполита, который не имел ничего против того, чтобы воспользоваться ситуацией. Через несколько часов Бонапарт должен был покинуть Милан и ехать на осаду Мантуи. В этот же вечер уехал и Ипполит Шарль, чтобы присоединиться к армии Леклерка.
Оставшись одна, будущая императрица принялась устраивать праздники и обхаживать красивых итальянцев, приглянувшихся ей. Большинство из них были не прочь в постели взять реванш у Бонапарта.
А он сам в это время с легкостью продолжал теснить австрийские войска. Все подчинялось его воле, и он был счастлив. Однако в Мармироло произошел случай, который нарушил его блаженство. Тотчас же он написал письмо, которое немедленно было отправлено Жозефине:
"Я потерял мою табакерку. Я прошу тебя выбрать мне другую, более плоскую, и на крышке написать что-нибудь хорошее, украсив ее твоими волосами. Шлю тебе тысячу горячих поцелуев, ведь ты так холодна. Любовь без границ и верность во всех испытаниях"…
Неизвестно, украсила ли Жозефина новую табакерку своими волосами, но можно быть уверенным, что такое романтическое желание мужа позабавило ее, привыкшую к цинизму красивых итальянцев, которые пользовались ею на диванах, коврах, столах, — могла ли она не смеяться над его сентиментальностью!
Вечером один из любовников Жозефины сообщил ей, что в штабе принято решение об отправке продовольственного обоза в армию. Она тотчас усмотрела в этом источник выгоды для себя и решила добиться для Ипполита должности поставщика армии. Она сразу же написала письмо Бонапарту, который ответил ей 21 июня следующим взволнованным посланием:
"Ты, должно быть, уже хорошо знаешь Милан. Может быть, ты уже нашла любовника, которого я собирался подыскать тебе. Только ты нашла не того, которого хотел я. Кстати, меня уверили, что ты давно и ХОРОШО (подчеркнуто тремя чертами. — Авт.) знаешь господина, которого рекомендуешь на эту должность. Если это так, то ты — чудовище!"
Жозефина не осмелилась настаивать и больше не писала о Шарле. Чтобы рассеять подозрения мужа, она согласилась даже приехать к нему. А он написал ей: "Я прошу тебя, приезжай седьмого в Бресцию, где тебя будет ждать самый нежный любовник".
"Но Бонапарт не моги подумать, — пишет Луи д’Астье в своей книге "Большая любовь Жозефины", — что любовником, с которым встретилась в этот день Жозефина, будет не кто иной, как Ипполит Шарль".
Послушаем Гамелена:
"Мы добрались до Бресции. Бонапарта там не было, но он оставил письмо, в котором писал, что ждет нас в Кремоне. Было уже поздно, и, несмотря на мои настоятельные просьбы, мадам Бонапарт настаивала на ночевке в Бресции, ссылаясь на то, что она слишком устала, чтобы ехать дальше. Она заняла апартаменты своего мужа, а я — его адъютанта.
— Поднимитесь к себе, — сказала она мне, — а я сейчас лягу и велю накрыть стол возле моей кровати, и мы вместе поужинаем.