Какой бы злодей ни предстал перед судом — вор скажет судьям: «Глава государства украл в государственном банке двадцать пять миллионов»; лжесвидетель скажет: «Глава государства принес присягу перед богом и людьми и нарушил ее»; тот, кто сажал невинных людей в тюрьму, скажет: «Глава государства, преступив все законы, арестовал и бросил в тюрьму депутатов суверенного народа»; мошенник скажет: «Глава государства мошеннически захватил полномочия, захватил власть, завладел Тюильри»; фальшивомонетчик скажет: «Глава государства подделал выборы»; грабитель с большой дороги скажет: «Глава государства украл кошелек у принцев Орлеанских»; убийца скажет: «Глава государства расстреливал из ружей и пушек, рубил саблей и убивал прохожих на улицах»; и все вместе — мошенник, фальшивомонетчик, лжесвидетель, грабитель, вор, убийца — воскликнут: «И вы, судьи, пошли и поклонились этому человеку, вы восхваляли его за клятвопреступление и за подлог, прославляли за мошенничество, поздравляли с удачным воровством и благодарили за убийства! Так чего же вы хотите от нас?»
Как видите, положение серьезное. Примириться с таким положением — значит совершить еще одну низость.
Пора, повторяем, пора покончить с этой чудовищной спячкой совести. Нельзя допустить, чтобы после этого ужасного позора — торжества преступления, человечеству пришлось пережить еще более страшный позор: равнодушие цивилизованного мира.
Если же это случится, — История не преминет выступить мстительницей. А теперь долг каждого честного человека — отвратить лицо свое от этой всеразъедающей подлости и, подобно раненому льву, ищущему уединения и скрывающемуся в необозримой пустыне, укрыться в безграничном презрении.
IV Пробуждение наступит
Но этого не случится: пробуждение наступит.
Наша книга ставит себе целью встряхнуть, разогнать эту спячку. Даже и в летаргическом сне Франция не должна попустительствовать этому правительству. Бывают минуты, когда обстоятельства складываются так грозно, что уснуть под этой нависшей над вами угрозой значит умереть.
Прибавим к тому же, что Франция, как это ни странно, до сих пор ничего не знает о том, что произошло начиная со 2 декабря, а если и знает, то очень мало, и в этом ее оправдание. Однако благодаря нескольким мужественным и благородным выступлениям в печати многие факты начали выплывать наружу. Наша книга должна пролить свет на некоторые из этих фактов и, если дозволит провидение, показать их в подлинном виде. Важно, чтобы люди имели хоть некоторое представление о том, что такое Бонапарт. Сейчас, вследствие запрещения собраний, запрещения печати, запрещения слова, запрещения свободы и правды, запрещения, которое позволило Бонапарту совершать все, что угодно, но в то же время сделало недействительными все его мероприятия до единого, включая сюда и пресловутое голосование 20 декабря, — вследствие полного подавления какого бы то ни было протеста и всего, что могло бы пролить свет на события, — ничто, ни один человек, ни один факт, не представляется в своем настоящем виде, не носит своего настоящего имени. Преступление Бонапарта — не преступление: оно называется необходимостью. Предательство Бонапарта — не предательство: оно называется защитой порядка. Грабежи Бонапарта — не грабежи: они называются государственными мероприятиями. Убийства, совершенные Бонапартом, — не убийства: они называются общественной безопасностью. Соучастники Бонапарта — не злодеи: они называются судьями, сенаторами, советниками. Противники Бонапарта — не поборники закона и права: они называются бунтовщиками, демагогами, смутьянами. Для Франции, для всей Европы Второе декабря еще скрыто под маской. Эта книга — не что иное, как рука, протягивающаяся из темноты и срывающая маску.
Так вот, мы покажем, что значит это торжество порядка; мы покажем это правительство, мощное, устойчивое, твердое, сильное, опирающееся на кучку хлыщей, у которых больше амбиции, чем амуниции, на маменькиных сынков и мелких плутов; на бирже его поддерживает еврей Фульд, в церкви — католик Монталамбер; его ценят женщины, которые мечтают стать девками, и мужчины, которые хотят быть префектами; проституция всех видов служит ему оплотом; оно устраивает празднества, назначает кардиналов; носит белый галстук и шапокляк подмышкой, перчатки цвета свежесбитого сливочного масла, как Морни; вылощенное, как Мопа, очищенное, как Персиньи, богатое, элегантное, отмытое дочиста, прибранное, раззолоченное, оно сияет, оно родилось в море крови.