Сам он продолжал заметать свои следы: из Парижа он уехал сначала в Дижон делать смотр, затем отправился к армии, главнокомандующим которой был назначен Бертье, следить за ее операциями. Он не хотел открыто идти вразрез с духом конституции, которая признавала консульство гражданской магистратурой, несовместимой с фактическим командованием армией. Но фактически им был выработан план всей кампании, он руководил ее ходом, указал ей путь и время.
Переход через большой Сен-Бернар. Он решил вести главную часть армии через большой Сен-Бернар. Переход начался 15 мая; солдатам приходилось преодолевать большие трудности, но бодрое настроение не покидало их. Им сказали, что «m-г Annibal некогда со слонами прошел этой же дорогой». Инженер Мареско наскоро исследовал путь; по мысли Мармона, пушки и гаубицы были заключены в выдолбленные обрубки деревьев; их с большими усилиями тащили, часто сменяясь, 100 человек. Бонапарт, ехавший верхом на муле (а не на ретивом коне, как изобразил его Давид) и сопровождаемый местным горцем, одушевлял все своим присутствием. На вершине перевала добрые монахи, предупрежденные заранее, устроили столы, и солдаты подкрепились пищей. Шорники привели в порядок упряжь. В Сен-Реми, где начинается проезжая дорога на итальянском склоне, ждало целое полчище мастеровых с кузнечными горнами, чтобы исправить артиллерийские повозки и поставить пушки на лафеты. Но спуск оказался труднее подъема. Одно неожиданное препятствие едва не погубило всего дела: форт Бард преграждал дорогу; пришлось опять снять пушки с лафетов, обернуть их соломой и тащить вдоль крепостной стены целую ночь в тьме и безмолвии.
Этот спуск французской армии через альпийские ледники в цветущие равнины Италии поразил врага так, как если бы она упала с неба. В то время как Мелас еще ждал французов со стороны Генуи, Бонапарт уже победителем вступал в Милан под восторженные крики населения, у которого «австрийская палка» быстро изгладила память о французском ярме. Он постарался всюду разгласить об этих манифестациях, которые воспламеняли воображение и содействовали упрочению его авторитета.
Ломбардия снова была в руках французов. Бонапарт мог бы теперь двинуться прямо к Генуе, сжать разбросанную армию Меласа между своим свежим шестидесятитысячным войском и храбрыми ветеранами Сюше и Массены и тем спасти генуэзских героев от унижения сдачи. Но он предпочел умалить славу Массена для увеличения своей. В то время как Массена капитулировал в Генуе, Бонапарт готовился дать Меласу сражение, которое должно было решить участь Италии, – сражение на жизнь и смерть. Он, как картежник, ставил на карту судьбу Франции, и счастье едва не изменило ему.
Монтебелло; Маренго (14 июня 1800 г.). Действительно, французской армии пришлось раздробиться, чтобы по всем направлениям сдерживать натиск австрийцев. Дюшен занял линию Адды, Монсей охранял линию Тичино, Ланн и Мюрат, расположившись в Пьяченце, охраняли линию По. Таким образом, Мелас был оцеплен полным кругом. Но благодаря этому Бонапарт имел теперь для атаки лишь 30 000 человек, тогда как Мелас, поспешно призвавший к себе на подмогу Отта из Генуи и Эльсница из Чевы, куда его в беспорядке отбросил Сюше, мог выставить 50 000 человек и прорвать оцепление в любом пункте по своему выбору. Шансы выигрыша в предстоявшей азартной игре были явно на стороне Меласа. 10 июня Отт с 20 000 человек сделал попытку пробиться через теснины Страделлы, но наткнулся на французский авангард; Ланну, располагавшему всего 8000 человек, удалось опрокинуть австрийцев в блестящем сражении при Монтебелло. Наконец, 14 июня Бонапарт дал врагу решительный бой перед Маренго, недалеко от Александрии. Сражение едва не было проиграно.
Трижды Ланн на дороге в Кастель Чериоло, Виктор на дороге к Сан-Джулиано и сам Бонапарт у Маренго вынуждены были отступить перед австрийцами. В три часа дня поле битвы было, казалось, в руках неприятеля: Мелас, вступив в Александрию, уже рассылал во все стороны гонцов с вестью о своей победе, а начальнику его штаба, Заху, было приказано преследовать побежденных. Но Дезэ, вернувшийся из Египта и накануне посланный Бонапартом к Нови предупредить обходное движение австрийцев, услышал грохот пушек и поспешил на помощь своему начальнику. «Первое сражение потеряно! – воскликнул он, – но у нас есть время выиграть второе». Австрийская колонна, занимавшая поле битвы, стояла без прикрытия. Мармон, выдвинув на позицию несколько свободных орудий, стал осыпать ее картечью; Келлерман, сын победителя при Вальми, двинул на нее своих драгун и опрокинул ее. Отряды Ланна, Виктора, равно как консульская гвардия, снова пошли в атаку, и час спустя поле сражения, потерянное в восьмичасовом бою, снова было в руках французов. К несчастью, виновник победы, Дезэ, пал одним из первых во главе атакующей колонны. «Ах, если бы я мог обнять его после битвы, как прекрасен был бы этот день!» – воскликнул Бонапарт вечером после этого памятного дня.[8] Сражение при Маренго, выигранное по чистой случайности и не сразу, тем не менее имело огромные последствия. На следующий же день Мелас подписал в Александрии перемирие, в силу которого военные действия приостанавливались на пять месяцев и австрийцы обязывались очистить Италию до Минчио (14–15 июня).
Зимняя кампания; перемирия в Тревизо и Фолиньо. По истечении срока перемирия кампания в Италии возобновилась. Главнокомандующим по всем данным должен был быть Массена, но он обнаружил некоторое противодействие 18 брюмера, да еще и высказал слишком большую жадность в отношении побежденных. Под тем предлогом, чтобы не дать ему случая к грабежу, Бонапарт поручил командование армией Брюну, устроителю гельветской республики и победителю при Бергене. Позиция австрийцев в Италии все еще была очень сильна. Маршал Бельгард, преемник Меласа, сильно укрепился между Минчио и Эчем, заняв все четыре крепости четырехугольника. Корпус Лаудона, занимавший высокую долину Эча, соединял его с Гиллером, охранявшим верхнее течение Инна. Брюн решил атаковать его в этой неприступной позиции и ждал лишь подкреплений, которые должен был привести к нему Макдональд из Швейцарии. Выйдя из Куара с 12 000 человек, Макдональд в зимнюю стужу двинулся через покрытые снегом перевалы Сплюгена, раз десять едва не погиб под лавинами или в пропастях, изнурил голодом в снежной пустыне своих храбрецов и в конце концов, благодаря своей энергии и смелости обманув бдительность Гиллера, спустился в Вальтелин и укрепился в Триенте. Брюн форсировал переход через Минчио у Поццоло и Мозембано и переход через Эч у Буссоленго, взял Верону, соединился с Макдональдом и, прогнав Бельгарда за Баккилионе и Бренту, заставил его подписать в Тревизо перемирие (16 января 1801 г.), которым австрийцы были отброшены за Тальяменто. Австрийцы должны были отдать французам те три крепости четырехугольника, которые еще держались: Мантую, Пескиеру и Леньяно. Еще до этого генерал Миолли, командовавший правым крылом французской армии, разбил в Тоскане, у Сиенны, небольшое неаполитанское войско, спешившее на выручку к австрийцам. Мюрат, приведший на помощь корпусу Миолли сильные подкрепления, прошел военной прогулкой вплоть до южной Италии. Вместо того чтобы восстановить в Риме и Неаполе республику, он вернул власть прежним их властителям и только принудил неаполитанского короля подписать в Фолиньо перемирие, в силу которого неаполитанские порты должны были быть закрыты для англичан и Тарент передан французам впредь до заключения общего мира. Снова вся Италия была во власти французов.
8
«Это был Баярд армии, искусный воин без страха и упрека», – сказал о нем Сегюр. Однажды он велел перенести в свою квартиру и держал здесь до выздоровления заболевшего заразной болезнью солдата, которого майнцский госпиталь отказался принять. «Я буду побеждать врага, пока буду любим солдатами», – говорил Дезэ. Его мавзолей, воздвигнутый близ Страсбурга, где он жил в первые годы революции, до 1870 года охранялся отставным французским солдатом.