Когда Бетси покинула комнату, губернатор некоторое время молчал. Он был весь багровый от злости, и у него дико горели глаза.
— Какая дерзость! — наконец пробормотал он. Потом он обратился к одному из офицеров: — Чаллонер, это вы думаете о девушке?
— Что… Что я о ней думаю?
— Да, я спросил вас именно об этом. Каково ваше впечатление?
— Ну, сэр, она просто красотка, разве не так?
— Это все, что вы заметили? Бейтс-Бетвик, — спросил он другого офицера, — вы что-нибудь такое заметили… кроме того, что этот идиот Чаллонер сказал о ее внешности?
— Да, сэр.
— Что?
— Ну, сэр, я не могу это сразу сформулировать.
— Вы тоже считаете ее красивой?
— В общем-то да, сэр.
— Неужели среди моих офицеров нет ни одного умного человека? Скримпсон, кажется, она на вас не произвела такого глубокого впечатления, как на этих двух ослов. Садитесь на коня и следуйте за девицей. Я должен быть уверен, что она отправится прямо домой и там останется.
— Слушаю, сэр.
Тропа свернула на Лонгвуд до того, как выйти на дорогу в Джеймстаун у «Хаттс-Гейт». Бетси, проезжая мимо, заметила знакомую голову, возвышавшуюся над оградой, окружавшей небольшой садик. Девушка понимала, что не смеет замедлять скорость даже ни на секунду, и поэтому она просвистела первые ноты «Лиллибулеро». Император копал, он выпрямился и начал радостно махать Бетси, ожидая, что она заедет к ним. Но Бетси заметила Скримпсона и, покачав головой, отправилась к своему дому.
3
Вечером Бетси рассказала отцу о том, что случилось. Ему было неприятны эти новости.
— Не думай, что я боюсь его мести. Он ждет возможности избавиться от нас, и тебе это известно. Конечно, мы не умрем с голода, если он так сделает и, возможно, будет даже лучше, если мы покинем этот ужасный остров. Прошу тебя, девочка моя, не делай ничего больше, что может привести его в ярость. Мы не должны давать ему в руки козыри.
— Я действительно, сказала что-то непоправимое?
— С ним вообще не следовало разговаривать… и отправляться в этот дом не надо было. Он нас терпеть не может, потому что мы симпатизируем Наполеону, и император к нам хорошо относится. Не стоит его провоцировать.
Позже, когда отец пил портвейн, он начал спрашивать дочь о внутренней планировке и отделке Нового Лонгвуда. Ему не удалось все повидать самому. Бетси ему подробно рассказала, и отец мрачно усмехнулся.
— Кажется, это весьма приличное место. Очень жаль.
— Папа, что вы имеете в виду?
— Я хочу сказать, жаль, что Наполеон никогда не будет там жить.
Бетси ничего не поняла.
— Вы хотите сказать, что он умрет еще до переезда?
— Нет, нет. В последнее время он выглядит намного здоровее. Он стал следить за своим видом, и это принесло ему пользу — он похудел, у него появился здоровый цвет лица. Нет, дитя мое, здесь другая причина. Как ты думаешь, почему правительство тратит столько денег на строительство Нового Лонгвуда?
— Наверно, им стало понятно, что они несправедливо относятся к Наполеону.
Бэлкум покачал головой.
— Все дело в политике. Кабинет понял, что по всей стране распространяется волна сочувствия по отношению к императору. Наружу всплыла правда о Лонгвуде, несмотря на отчаянные попытки нашего отвратительного губернатора замолчать ее. Много статей печатается в либеральных газетах. Поэтому… пришлось предпринять кое-какие действия. И ответом стала новая резиденция. Теперь представь себе, что император узнал об этом и раздумывал, как обратить себе на пользу эти настроения? Я никогда не слышал, чтобы он высказывался по этому поводу, и никто в Лонгвуде мне ничего не говорил. Но мне понятно, что он надеется, что возмущение в Англии станет настолько грозным, что правительству придется перевести его куда-нибудь в другое место со Святой Елены. Этого не случится, если он станет жить в новом дворце, где будет чисто и удобно. Только ужасные условия, в которых он живет, вызывают к нему сочувствие. Поэтому он никогда по собственной воле туда не переедет. Это абсолютно точно.
— И, конечно, этот бедняга Лоув опять попадет в ловушку. Он дает Наполеону возможность отказаться от переезда, потому что приказал поставить дом на самом неудачном месте. Наполеон желал, чтобы дом построили поближе к «Брайарсу».
Бетси не смогла удержаться от довольной улыбки.
— Но Лоув не собирался этого делать и принял окончательное решение строить в другом месте.
— Поэтому дом стоит на вершине плато, где нет даже чахлого кустика, могущего дать тень. Летом там будет настолько жарко, что жить будет невозможно! Зимой злые ветра будут задувать во все уголки дома. Дом расположен на двести ярдов ближе к военному лагерю, чем прежний Лонгвуд, и каждый раз, когда он появится у окна, на него будут пялиться все солдаты и офицеры.
Бэлкум остановился и удивленно покачал головой.
— Почему Лоув принял подобное решение? Зачем ему давать повод Наполеону, чтобы тот мог отказаться от переезда? Он просто мог взять деньги правительства и выкинуть их в залив.
— Как вы думаете, они не смогут заставить его переехать? — взволнованно поинтересовалась Бетси.
— Сомневаюсь, понадобятся четверо сильных солдат, чтобы перенести его на руках. Это был бы не самый интересный спектакль. Я прав?
— Почему когда вы говорите о губернаторе, у вас в голосе проскальзывают нотки сочувствия? — спросила отца Бетси.
— Бетси, на это имеется несколько причин. Я приведу вам только одну. Подумайте о том, что станут говорить о нем позже!
Бетси засмеялась.
— И что я напишу о нем в моей книге!
До сих пор миссис Бэлкум спокойно сидела за вязаньем, но в этот момент она заволновалась.
— Что ты сказала, детка?
— Я сказала «в моей книге».
— Твоей книге! Что ты хочешь сказать, Бетси Бэлкум?
— Я собираюсь написать книгу. Почему бы и нет? Все, кто его хорошо знают, так и делают. Мы вполне сможем сделать это. Разве он не приехал сюда, — она помялась, чтобы найти правильные слова, — разочарованным и побежденным человеком? Мы к нему были добры, ему было приятно в нашем доме, и он не хотел отсюда уезжать. Ему хотелось бы жить от нас неподалеку. Разве это не причина, чтобы написать о нем?
Миссис Бэлкум уронила спицы на колени и в ужасе уставилась на свою дочь.
— Бетси, должна признаться, что никогда тебя не понимала. Писать книгу! Такой молодой девушке? Разве это прилично? Мне так не кажется.
— Мама! Что тут дурного?
— И что же ты собираешься писать в своей книге? — спросил отец.
В его глазах плясали озорные огоньки.
— Папа, должна признаться, что я уже начала делать наброски. Мне долгое время не было чем особым заняться, поэтому я начала работать. Я написала не так много. Действительно, это пока только наброски, и, возможно, они не очень важны и я не смогу стать хорошим писателем.
— Зачем тогда пробовать? — спросила мать.
— Бетси, что ты собираешься сказать в этой книге о сэре Хадсоне Лоуве? — спросил ее отец.
— Если я вообще стану о нем писать, то всем станет ясно, что он у меня не вызывает симпатий. Папа, я постараюсь быть благоразумной и оставлю в стороне политику.