Тимофей Алёшкин
НАПОЛЕОН В РОССИИ: ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
1. Август 1812 года
До нас дошли известия, что Наполеон решился разжечь пламя народной войны. Он издал указ об освобождении земледельцев от крепостной зависимости, всемерно теперь распространяемый эмиссарами французскими среди крестьян, тщась таким образом подвигнуть их на восстание против всех законных властей. Французы думают, что эти люди, будто бы удрученные ярмом рабства, при первой возможности готовы будут поднять бунт, и что ненависть к господам пересилит в них любовь к Отечеству.
Но напрасно злодей трудятся внести рознь в русский народ! О друг мой! ты поразился бы, увидев, сколь сильны в душах поселян верность родине и Государю и решимость противустоять чужеземному нашествию. Множество их, укрываясь в леса и превратив серп и косу в оборонительные оружия, без искусства, одним мужеством отражают злодеев. Что ни день узнаем мы о новых подвигах этих достойных воспреемников славы Минина. Есть, однако же, между ними и такие, кто прельстился прокламациями неприятельскими: негодяи жгут усадьбы господ своих и бегут в армию французскую. Но поверь: таких — меньшинство, единицы; огромная же часть поселян стоит за Царя и Отечество. «Все встанем за землю русскую! С нами бог!..»
Ф. Глинка «Записки русского дворянина» Лондон, 1820 год
2. Август 1812 года
— Я им дам воинскую команду… Я им попротивоборствую, — бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе.
Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе мужиков, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
— Эй! Кто у вас староста тут? — крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
— Староста-то? На что вам?.. — спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
— Шапки долой, изменники! — крикнул полнокровный голос Ростова. — Где староста? — неистовым голосом кричал он.
— Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, послышались кое-где торопливо-покорные голоса и шапки стали сниматься с голов.
— За что бьешь, барин? — раздался вдруг другой, низкий голос из толпы. — Нам воля вышла, вы, господа нам теперь не указ.
— Оставь, барин, — проговорил вслед Карп.
— Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! — бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за ворот Карпа. — вяжи его, вяжи! — кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Карп вдруг вскинул голову и оттолкнул Ростова. — Не тронь! — громко сказал он, блеснув глазами. — Нет больше над нами твоего слова. Анпиратор нам теперь чистую волю написал.
— Воля… Не пойдем… Уйди, барин, — послышались голоса. Толпа угрожающе зашевелилась и стала подвигаться вперед.
Ростов понял, что если он сейчас не сделает чего-то решительного, неожиданного, не заставит мужиков подчиниться, то, пожалуй, дело и вправду может дойти до бунта. Он схватился за эфес сабли, мимолетно пожалев, что пистолеты остались с конем. — Стой, негодяи! — крикнул Ростов как можно громче. За его спиной Лаврушка, который первым понял, какой оборот принимает дело, давно попятился назад. Алпатыч нерешительно отступал, поглядывая то на него, то на гусаров. Ильин, увидев движение Ростова, тоже потянулся за саблей.
— Бей! — крикнул кто-то из задних рядов толпы, и прямо перед Ростовым вдруг очутились Карп и другой мужик с широким лицом. Ростова схватили за руки, не позволив вытащить саблю. Под напором толпы он упал навзничь. Кто-то сбоку ударил его по голове. Ростов закричал. Его стали бить со всех сторон, и скоро он уже не мог ничего видеть и слышать от боли. Убегавший со всех ног Лаврушка, оборотившись, увидал только, как толпа сомкнулась над Ростовым и Ильиным, и больше их не было видно.
Княжна Марья, ободренная приездом Ростова, сначала в волнении ходила по залу, потом, не вынеся ожидания, вышла на крыльцо. Скоро перед ней предстал запыхавшийся, потерявший шапку Алпатыч.
— Ваше сиятельство… Бунт… Вам надобно скорее бежать, — едва мог вымолвить он.
— Как бунт? Отчего бежать? Алпатыч, зачем ты так говоришь? Ты меня напугал, — княжна Марья понимала, что случилось что-то необыкновенное, раз Алпатыч так странно себя вел, но никак не могла перестать думать о Ростове, и не знала, что сказать Алпатычу.