Великая Армия вступает в Смоленск. Русская армия подожгла город и скрылась. Ее возглавил Кутузов — русский полководец старой закалки. В «Войне и мире» Толстого есть захватывающее описание этого неукротимого старца, вялого, дремлющего на советах, уповающего не на маневры, но на фанатичную веру в Святую Русь. Наконец император видит, что русская армия заняла позицию на Бородинском поле (7 сентября). Большой редут взят атаками Нея, Мюрата и Евгения; Даву даже удалось на нем закрепиться. Потери с обеих сторон огромны, но битва была бы выиграна, если бы Наполеон пустил в ход свою гвардию, находившуюся в резерве. Но он не мог на это решиться. Генералы возмущены. Ней сказал: «Пусть возвращается в Тюильри!» Почему такая слабость? Потому что за его спиной, между Францией и Великой Армией, огромное пространство. Германия, Австрия в любой момент могут пойти против него. Он не отдает приказа, русским ничто не мешает продолжать отступление. И император вынужден идти на Москву против своей воли. Вскоре на горизонте появляются колокольни, дворцы, Кремль. На сей раз Александр не сможет не попросить мира. Москва станет новым Тильзитом.
Но нет, Москва загорелась «в ночи, как факел». Кто поджег город? Губернатор Ростопчин? Возможно. Русские обвиняют французских мародеров, их ненависть и решимость возрастают. Наполеоновские «ворчуны» падают духом. Зайти так далеко, чтобы найти объятые пламенем дома! Австрийцы Шварценберга подумывают о том, как выйти из игры. Император поначалу выглядит удрученным: «Это предвещает нам большие беды», но потом его удивительная энергия вновь придает ему оптимизма. «Москва — это великолепная политическая позиция», чтобы ждать мира. А пока он занят реорганизацией «Комеди-Франсез» (Московский декрет). Затем, видя, что русские не торопятся делать ожидаемый первый шаг, он сам обращается с письмом к своему доброму другу Александру. Ничего. По-прежнему ничего. Наступает октябрь и ужасная русская зима. Правда, пока тепло, он пытается себя успокоить: «Видите, осенью здесь солнечнее и даже теплее, чем в Фонтенбло». Расчетливый стратег превратился в игрока. Он рискует все поставить на последнюю карту: предлагает мир Кутузову. Отказ. На сей раз надо уходить; он и так задержался слишком долго.
И началось тяжелейшее отступление, преследуемое казаками, крестьянами и генералом по имени Зима (-35+-C). Армия не может остановиться в Смоленске; она продолжает путь к Березине, по льду, под снегом, почти без всякого снабжения. За ней тянутся четырнадцать тысяч отсталых. Переправа через Березину под русскими ядрами, пробивающими лед, обернулась трагедией. Но личность императора спасена. Курьер из Франции сообщил, что в его отсутствие возник заговор под руководством генерала Мале и на одну ночь он был свергнут, так как объявили о его гибели. Положение было восстановлено, но событие это продемонстрировало, насколько уязвима Империя. «А императрица? А римский король?» Никто о них и не подумал. Он сказал близким, что ему необходимо вернуться во Францию. «При нынешнем положении вещей я могу повелевать Европой только из Тюильри». Значит, надо покинуть армию; он передает командование Мюрату, менее способному, чем Бертье, но зато королю. Иерархия есть иерархия. Прежде всего он должен объяснить свой отъезд и поражение французам. И тогда он диктует удивительный XXIX Бюллетень Великой Армии, освещающий события спокойно, торжественно и с достоинством. Затем отправляется в путь вместе с Коленкуром, сначала в карете, потом на санях.
Удивительным было это путешествие императора, инкогнито пересекшего Европу вместе с несколькими спутниками, в шубе, плохо защищавшей его от холода. Еще более поражает почти бессознательное веселье императора. «Наши бедствия, говорит он, — приведут Францию в величайшее волнение, но мой приезд предотвратит его нежелательные последствия». Он верит, что Европа будет ему возвращена. «Невзгоды, пережитые Францией, положат конец всякой зависти… Теперь в Европе заслуживает внимания только один враг. Этот колосс — Россия». На что более прозорливый Коленкур отвечает: «Это вас все боятся, Ваше Величество». Наполеону такой страх кажется странным. Его? Но он же никогда не хотел войны. На все, что он сделал, его толкнула Англия. «Я не какой-нибудь Дон Кихот, чтобы искать приключений. Я человек разумный и делаю только то, что считаю полезным». Что же касается отступления Кутузова, пожара Москвы, в его глазах это просто нелепость. «Мы жертвы климата; мне изменила погода». Испания? Она его не беспокоит. «Если бы тридцать тысяч англичан высадились в Бельгии или в Па-де-Кале, они нанесли бы нам больше вреда, чем заставляя меня держать армию в Испании». В Познани он принимает гонцов из Франции. Со страстным нетерпением разрывает конверты. Читает письмо от императрицы — «Не правда ли, у меня отличная жена?», потом от госпожи де Монтескью (мамаши Кью), гувернантки сына. «Этот человек, столь поглощенный делами, стал на какой-то момент просто хорошим, самым лучшим мужем и нежнейшим из отцов», рассказывает Коленкур.