А что касается выживания новых конституций, порождённых войной в Испании, Швеции и Сицилии, то им с самого начала угрожала опасность из-за политической слабости или ненадёжности их учредителей. Так, в Швеции и Сицилии дворянство в большинстве своём уклонялось от революции, предпочитая ей союз с троном, который гарантировал бы ему исключительное социальное положение. Тем не менее пример Испании показывает, что и либерализму в равной степени не хватало революционного духа. Политическое меньшинство, которое начало доминировать в патриотической политике, с принципами или по крайней мере с их практическими проявлениями, вызывавшими ненависть у тех, в защиту кого они внешне выступали, у народа, были так же бессильны, как и фрондеры, которых они вытеснили, тем более, когда они лишились поддержки армии. Но здесь мы подходим к вопросу, имеющему центральное значение не только для истории этих трёх государств в наполеоновскую эру, но и для всего периода Реставрации. В Испании абсолютизм был свергнут, а затем восстановлен с помощью военного переворота, в Швеции Густава IV низложил мятеж военных, а в Сицилии, где собственная армия была незначительной, политические перемены в конечном итоге опирались на британские штыки. В нескольких словах, говорим ли мы о борьбе XVIII столетия между корпоративизмом и абсолютизмом или о борьбе XIX века между абсолютизмом и либерализмом, наполеоновский период ясно дал понять, что по крайней мере до того времени, когда начнется эра массовой политики, окончательным арбитром политических перемен в Европе останется грубая сила.
Глава VIII
Падение французов
Народная война?
«Падение Наполеона — это трилогия, части которой — Москва, Лейпциг и Фонтенбло, а Ватерлоо — эпилог… Банально подчёркивать, что мораль этой титанической трилогии — победа национального духа над чуждой тиранией, которая образовывает и лелеет своего разрушителя»[277].
В этих словах Герберт Фишер заключил объяснение поражения наполеоновской империи, которое продолжает бытовать до наших дней — а именно, что сначала в России, а затем в Германии Наполеону противостоял противник, которого даже он не мог одолеть, противник в форме массовых армий, боевой дух которых распалялся поруганным национализмом. Хотя последние 150 лет многие историки и пишут об этом, они лишь повторяют мнение, распространённое среди тех, кто участвовал во французских войнах. Так, один французский наблюдатель писал о Лейпциге:
«Стало ясно, что воля масс заставила прислушаться к себе государей, бывших до этого всесильными»[278].
Между тем принадлежащий к противоположному лагерю Клаузевиц утверждал:
«В Испании война превратилось в дело народа… Россия в 1812 г. последовала примеру Испании… Результаты этого потрясают»[279].
Поэтому отказ от традиционной картины «освободительных войн» был бы безрассудным поступком, но эта концепция и не решает всех проблем. Хотя Пруссия в 1813 г. и поставила шесть процентов населения под ружьё, что в процентах куда более чем в два раза превышало достижение 1806 г., и ещё больше, если сделать скидку на значительное число иностранцев, находившихся в это время в армии, продолжалось массовое сопротивление воинской повинности. Если прусская армия, безусловно, сильно изменилась со времён Йены, это не относилось, или по крайней не относилось в такой степени, ни к Австрии, ни к России. И, наконец, хотя националистические чувства проявлялись у образованных классов Германии и Италии, это почти не имело последствий. Так что же тогда привело к падению Наполеона? Во-первых, ответ на этот вопрос, должно быть, заключается в том, что ошеломляющие численности армий порождала не столько «народная война», сколько возникновение такой коалиции, с которой император никогда до этого не сталкивался. Во-вторых, нам следует также рассмотреть развитие событий в самой Франции: концентрация внимания на действиях русских, немцев и итальянцев приводит к недооценке того, что империя разрушалась изнутри в той же мере, в какой она терпела поражения извне. И ещё, нам следует также учесть и характер самого императора, который, как мы увидим, неоднократно отказывался от компромиссного мира в надежде на полную победу, бывшую более чем когда-либо недостижимой.
Развал внутреннего фронта
В 1799 г. Наполеон пришёл к власти как человек, который принесёт во Францию мир, устойчивость и порядок, удовлетворив в то же время интересы кругов, порождённых революцией. Поэтому в его правлении неявно присутствовала концепция общественного договора: сделав нотаблей фундаментом своей власти, он должен был совершенно обязательно сохранять их поддержку за счёт уважения их интересов. Касалось ли дело их богатств или их сыновей, они требовали мягкого обращения с собой, к тому же следовало давать им возможность благоденствовать и предохранять их от беспокойства; кроме того, в плане внешней политики нельзя было предпринимать ничего, что ставило бы под угрозу их безопасность. Между тем в том, что касалось народа, шумные волнения 1790-х гг. свидетельствовали, что налогообложение и воинскую повинность следует любой ценой удерживать в терпимых пределах, поддерживать уровень жизни и относиться к католической церкви с должным уважением.
278