О себе она рассказывала, что когда в Кутаисе осудили ея мужа на 15 лет каторги, она решила следовать за ним и через месяц после его отправки в Тобольск также уехала сюда. От Тюмени до Тобольска она, с разрешения конвойнаго начальника, следовала вместе с этапом.
— Трудно было, — сказала она, — конвойные такие бесстыдники.
— Да ведь теперь вам мало смысла жить здесь, раз вам не разрешают свидания, — сказал я ей.
— Что же из этого, — возразила она, — я хоть вижу дом, где он живет, мне не запрещают приносить ему пищу и наконец, 15 лет не вечность. Через 10 лет он выйдет в вольную команду и тогда мы заживем. (Для людей непосвященных добавлю, что «вольной командой» называют тех каторжан, которых за хорошее поведение выпускают раньше срока с каторги, но с обязательством жить близ тюрьмы и ежедневно утром и вечером являться на проверку).
Я выразил мое искреннее удивление и поклонение такому геройству и привязанности к мужу.
В ея глазах опять что-то зажглось.
— У нас на Кавказе любить умеют, — как-то сухо отрезала она.
— Но, ведь, вам здесь трудно жить, или, может быть, у вас есть средства? — полюбопытствовал я.
Грузинка улыбнулась.
— Средств у меня никаких, но, — прибавила она тихо, — я молода… и…
— Можете работать, — досказал я.
Она помолчала и вдруг с каким-то наглым смехом воскликнула:
— Какая может быть работа? Известно какая…
«Ого! — подумал я. — Неужели передо мною жертва «общественнаго темперамента»? Здесь, в Тобольске? Да какой тут может быть темперамент! Скажите пожалуйста, какой Париж нашелся».
— А как вас зовут? — спросил я ее.
— Соломонией.
Опять наступило молчание.
Вдруг она тихо и не глядя на меня спросила:
— Ну, что же, к вам пойдемте, что ли, или ко мне?
— Благодарю вас, — ответил я грузинке, — но мне ваша «работа» не нужна. Если вы очень нуждаетесь, то я и без этого буду рад посильно помочь вам.
С этими словами я вынул из бумажника 5 рублей и подал ей.
Она вскочила, выпрямилась и в позе оскорбленной принцессы Эболи отчеканила:
— Я грузинка и отец мой князь! Милостыни я у вас не просила!
И с презрительным взглядом, взяв свой горшок — ушла.
Я почувствовал себя несколько сконфуженным, в душе упрекая себя что, быть может, слишком грубо хотел навязать ей свою помощь, и отправился немного погодя тоже восвояси.
На другой день я рассказал тюремному смотрителю о своем странном знакомстве. Он расхохотался.
— Ну, поздравляю вас, — смеялся он, — вы теперь от нея не отвяжитесь. Нам она до смерти надоела. Это я вам доложу, не баба, а сам черт в юбке. Она у меня здесь как-то раз устроила настоящий дебош. Ну ее!
И тут я узнал следующее: четыре месяца тому назад, эта грузинка появилась в Тобольске и смотритель разрешил ей (через решетку) свидание с мужем, который угодил сюда на 15 лет за «экспроприацию» на Кавказе.
По словам смотрителя, это было не свидание, а какое-то сплошное эротическое беснование. («Точно два павиана в разных клетках», как он живописно объяснил). Они плакали, смеялись и едва не сломали решетки. «Наконец, она бросилась чуть не с кулаками на меня», — закончил свой рассказ смотритель», крича: смотри, что ты с ним сделал! Видишь, как он худ и бледен. Сам, старый чорт, небось, лопаешь вволю, что захочется, а он у тебя и хлеба не видит. Три человека насилу оторвали ее от решетки и вывели вон. В довершение всего, я потом, по его статейным спискам узнал, что она ему вовсе не жена, по крайней мере, не законная и потому свиданий я больше не разрешил. Ведь, вы знаете сами, что свидания даются лишь законной жене, законным детям и близким родственникам. Теперь она чуть ли не каждый день приносит для него пищу, чего мы запретить не можем, ибо подаяние для арестантов принимается и от посторонних лиц. Но она конечно не знает, что ея стряпня, по тюремным правилам, делится между всеми товарищами по камере.
В тот же вечер, в клубе я рассказал своим партнерам о моем новом знакомстве. Они как-то странно переглянулись, а один чиновник, из холостых, заметил: «Да, это молодец баба. Умеет и капитал приобрести и невинность сохранить».
А за ужином, когда разговор зашел опять о грузинке, этот же самый чиновник, отозвав меня в сторону, сообщил, что у него была «потешная история» с нею и, что он, на основании своего опыта, советует мне быть осторожным.
По его словам дело было так: так же, как и я, познакомившись с нею случайно, он воспылал мгновенно «страстью нежной» и пригласил ее к себе. (Он нанимал в семье две комнаты.)
Все шло сначала хорошо, сидели и ворковали, как вдруг грузинка вскочила и заявила, что если он немедленно не вручит ей 25 рублей, то она подымет крик, что она, мол, княжна и оскорблять себя не позволит.