В кустах пели птички, а по реке подымался от воды пар. Шли мы молча.
Я поглядывал на поручика. Он шел, словно пьяный, и вдруг зашатался и остановился.
Я подошел к нему и спросил:
— Что с вами? Не дурно ли вам?
— Не-ет, это так… пройдет, — ответил он, — много, знаете, танцевал сегодня… вот и голова немного кружится…
— Ну, ну, молодой человек, — сказал добродушно доктор, — какая такая голова кружится, как у молодой фройлейн?
Поручик немного оправился, и мы пошли дальше.
— Что-то спать не хочется, — сказал прокурор. — Самый лучший сон уже пропал.
— Да и зрелище такого сорта, — заметил член суда, — что, пожалуй, и не заснешь.
Я же чувствовал во всем теле какой-то озноб и простодушно сказал:
— Я бы с наслаждением сейчас выпил бы чего-нибудь эдакого…
— А знаете ли, господа, — вдруг остановился член суда, — у меня есть коньяк… я вам доложу, не коньяк, а сливки. Живу я сиротой, холостяком… Дойдемте ко мне, выпьем, да кстати, — робко сказал он, — устроим эдакий утренник… Знаете… три робера, не больше… Все равно, спать ведь никто не будет после этого.
— Я, — сказал прокурор, — всегда считал вас, Иван Федорович, за гениальнаго человека и с радостью принимаю ваше предложение.
Доктор, поручик и я подтвердили лестное мнение прокурора, и прибавив шагу, мы скоро дошли до дома члена суда.
— Я прислуги будить не стану, — сказал он, — сами будем хозяйничать.
И он, вынув из кармана ключ (причем руки у него почему-то дрожали, и он долго не мог попасть в замок), отпер дверь.
Мы вошли. Разделись в передней и через гостиную прошли в кабинет.
— Располагайтесь, как дома, господа, — радушно предложил нам Иван Федорович. — Я сейчас достану…
Он принес две бутылки коньяку, откупорил их и поставил на стол.
Я не переставал наблюдать за поручиком. Он все время не говорил ни слова и, войдя в квартиру члена суда, уселся в гостиной. Он был все также бледен и бессмысленно смотрел в пространство.
Когда поставили коньяк на стол, он молча встал, налил и залпом выпил два больших стакана коньяку.
Затем возвратился в гостиную и, опять-таки не говоря ни слова, сел на прежнее место.
Обратившись к Ивану Федоровичу, я сказал:
— Если мы будем играть в карты, то не позволите ли мне сначала вымыть руки?
— Пожалуйста, — сказал любезно хозяин, — там, в спальне, все есть.
И, войдя в гостиную, он обратился к поручику:
— Может быть, и вы, господин поручик, желаете умыться? Там все есть в спальне, полотенце и мыло…
Поручик вдруг вскочил. И еще больше побледнел.
— Как вы смеете, — закричал он, — меня оскорблять. Я честный офицер, а не палач… Мне вашего мыла не надо… Не смейте делать подобных намеков!..
И он кулаком ударил по столу так, что лампа, стоявшая на нем, упала на пол и разбилась вдребезги.
Мы все выбежали в гостиную.
— Помилуйте, поручик… какой тут намек… — сказал оторопевший член суда. — Я и не думал…
Но поручик уже вышел в переднюю, еще раз крикнув:
— Вы мне за это дадите еще удовлетворение!..
С этими словами он отворил дверь и ушел.
Мы все молча переглянулись.
— Молодой человек, очевидно, пьян, — сказал прокурор. — Ведь он хватил сразу два стакана.
— Гм, — сказал доктор, — хорошо, если только пьян. Я боюсь, что здесь etwas anderes (что-то другое).
Мы как-то все осовели и решили отложить нашу игру до следующего раза. Скоро разошлись.
Через несколько дней я встретил в клубе Иоганна Карловича.
— А поручик-то наш, — начал он. — Вы помните?.. Сегодня его видел… он у нас в больнице, горячка у него… Все бредит… То grand rond’ом, то мылом…
В калейдоскопе человеческих типов едва ли где-нибудь в другой стране найдется что-нибудь похожее на сибирскаго бродягу. Французский «Vagabond» или немецкий «Landstreicher» даже, приблизительно, к нему не подходят. Французский бродяга, так сказать, «временно исполняющий должность» бродяги. Это человек временно бродяга, безработный. Завтра найдется для него работа и он сделается немедленно самым обыкновенным гражданином.
А в Германии, еще не так давно, «Wandernde Bursche» считались по закону вполне легальными, т. е. молодой ремесленник несколько лет бродяжил в полном смысле этого слова. И теперь немецкий бродяга в большинстве случаев только человек временно безработный. При высокой культуре Западной Европы такой бродяга всегда скоро найдет себе занятие.
Совсем иначе обстоит дело с сибирскими бродягами.
В огромной Сибири, превосходящей по пространству Европу, почти нет ни фабрик, ни заводов. Золотые прииски сравнительно редки и огромное количество бродяг (около 20,000 человек) без цели и без дела шатаются по тундрам и тайге.