Уж не знаю: изначально то был недочет редакторов, или это сам Наполеоныч, кокетничая, решил скинуть себе несколько годков и слегка помолодеть. Оно непринципиально, но отчасти показательно. Последующая история наглядно продемонстрирует, что Гартевельд в буквальном смысле выступал творцом своей биографии. Случалось, подтасовывал факты, выдавая желаемое за действительное. Случалось, врал, искренне заблуждаясь. Бывало — врал намеренно и вдохновенно. Об этой особенности Наполеоныча меня предупреждала Марина Демина. Дескать, каждый шаг, каждое слово его нужно проверять. Где ни копнешь: то правда будет, то выдумка.
Благородное доп-имя нашего героя — оно от отца. Можно сказать, наследственное.
Соломон Наполеон Гартевельд (1830-???) происходил из семьи амстердамских евреев. В XIX веке Амстердам называли Вторым Иерусалимом, а его жители-евреи между собой величали «Мокум», что в переводе с идиша означает «место». Собственно, Mokum на старом амстердамском диалекте и означает Амстердам, и в наши дни этот термин используется как название столицы Голландии в сентиментальном контексте (типа «старый добрый Амстердам»).
В том, что дед, а затем и отец Гартевельда увековечили в именах своих отпрысков Наполеона, похоже, читается респект императору, с деятельностью которого связаны серьезные позитивные перемены в положении европейского еврейства. Разумеется, это лишь мои домыслы, так как императорская именная приставка могла нести и другие потаенные смыслы. Например, отец Гартевельда был явным или тайным бонапартистом. А дед и вовсе мог принимать участие в наполеоновских походах. А если учесть, что в детстве Гартевельд-младший зачитывался книгой Гейне «Идеи. Книга Le Grand» (1826)[2], а в более зрелом возрасте неоднократно перечитывал воспоминания участника похода 1812 года гренадера-фузилёра императорской гвардии Адриена Бургоня, нечто, связанное с апологией Наполеона как воплощения Великой французской революции, в этом семействе явно пестовалось.
Так или иначе, но… «как вы яхту назовете, так она и поплывет». В чем в чем, а в изобретении и реализации именно что наполеоновских планов нашему герою не откажешь…
По профессии Соломон Гартевельд был литографом. Когда и при каких обстоятельствах он очутился в Швеции, история умалчивает. Но именно здесь Соломон сочетался браком с госпожой Йоханной Видгар и оставшуюся жизнь прожил в Стокгольме, зарабатывая картографией (отдельные образцы его литографического творчества сохранились до наших дней).
Первенец Гартевельда родился за несколько месяцев до смерти короля Швеции и Норвегии Оскара I. Вскоре шведский престол займет Карл XV, которому суждено остаться в истории страны великим реформатором. В частности, при нем в 1866 году в Швеции будет коренным образом реформирован демократический парламент — риксдаг. А еще во времена правления Карла XV в стране получит распространение гражданский брак (его тогда еще называли «стокгольмским браком»). Последнее, как мне кажется, важно для понимания будущей легкости и необязательности Гартевельда в отношениях с прекрасным полом. Человек из страны не самых пуританских нравов, в России он будет запросто сходиться и расставаться с женщинами, не видя в том ничего предосудительного.
Проблем с получением образования у юного Вильгельма, судя по всему, не было. Еще во времена правления первого Бернадотта, в 1842 году, в Швеции ввели всеобщее народное образование для мальчиков и девочек. Это событие серьезно повлияло на развитие страны — начиная со второй половины XIX века практически все шведы становились грамотными.
Об уровне финансового благополучия семейства Гартевельдов судить не берусь. Тем не менее родители могли себе позволить оплачивать частные уроки музицирования для сына. И, судя по всему, преподаватели у Вильгельма были отменные. По крайней мере, в четырнадцать лет его зачислили студентом в подготовительный класс Королевской музыкальной академической консерватории, где он проучился года полтора. По сути, этим невеликим сроком и ограничивается вся официальная «высшая школа», пройденная Гартевельдом. Как теперь выясняется, запись об окончании знаменитой Лейпцигской консерватории в его послужном списке — это не более чем одна из мистификаций Наполеоныча. По крайней мере, в ходе своих поисков Марина Демина связывалась с представителями консерватории, и те официально сообщили, что студент Гартевельд по их архивам не числится. Учитывая присущую немцам педантичность в подобных вещах — им, в отличие от нашего героя, можно верить.
2
В «Книге Легран» красной нитью проходят воспоминания о Великой французской революции и о Наполеоне, в котором Гейне хочет видеть ее продолжателя.