Новую? А если дополнительную? Шутка?
2007 год. Уроженец Кипра Аркадиу Стэлиус, известный как австралийский «художник» Стеларк, имплантировал себе под кожу руки дополнительное ухо, сделанное из человеческого хряща (рис. 4.7). Да, ухо не функционирует, однако «художник» имплантировал в него микрофон, чтобы другие слышали по сети Интернет то, что воспринимает его новоприобретенное ухо.
А теперь представьте, что ухо сделано с применением технологии стволовых клеток. И не только ухо, но и соответствующие нервные окончания. И ухо слышит, и дополнительная третья рука работает, и далее «по тексту»: и лишнее сердце обеспечивает выживаемость в условиях современного боя…
«Усовершенствование», а по сути калечение людей, может стать потребностью и нормой, например военной или для освоения планет Солнечной системы. В Средние века специально уродовали детей, чтобы они становились карликами — была такая потребность в шутах. Авторы не уверены, что с тех пор мы, люди, стали лучше, ведь никого не смущают профессиональные заболевания и практически гарантированная инвалидность боксера-профессионала от регулярных сотрясений головного мозга. При этом эстетические возражения (ведь в отличие от сотрясения третью руку видно) вряд ли сработают. О снятии этических возражений уже начали заботиться — и среди первых «художник» Стэлиус.
Со стволовыми клетками связано и следующее важное обстоятельство. Кроме «экзотических» применений стволовые клетки, как ожидается, будут эффективным средством продления жизни. Клетки мозга, как предполагают, могут жить дольше, чем «короткоживущие» клетки человеческого тела. Вот тут-то и выходят на сцену стволовые клетки. Во-первых, их инъекции позволяют увеличить ресурсы организма человека. Конечно, речь идет об инъекциях собственных стволовых клеток человека, а не о моде на омолаживание инъекциями стволовых клеток эмбрионов. Во-вторых, возможна пересадка искусственно выращенных тканей, а впоследствии органов, без их отторжения иммунной системой.
Продление жизни — это здорово. Но нужно спросить — чьей?
Такая возможность — вне сомнения, притягательная — может стать уделом «элиты» человечества, более того — способом ее формирования. То, что сегодня происходит в сфере «черной» трансплантологии, — серьезный аргумент в пользу такого сценария.
Но если все это будет доступно практически каждому? Предположим, что цена процедуры будет приближена к цене антибиотиков…
В условиях большой детской смертности во многих культурах сложились традиции и институты общества, гарантирующие высокую рождаемость. Большинство детей умирало — некоторые выживали. Существовал жестокий баланс жизни. Но изобрели антибиотики, другие способы снижения смертности — не по причинам старости, а традиции и институты остались практически неизменными. И численность населения Земли перевалила за цифру 7 миллиардов. Что будет, если мы существенно продлим человеческую жизнь, причем массово? Чтобы избежать перенаселения, придется перестать рожать детей, как это сегодня уже делают в Китае. Но что это будет за общество, в котором родительство отсутствует как институт, столь естественный для человека? Из жизни человека уйдет что-то главное, быть может, незаметное и неосознаваемое за рамками поэзии. Но будут и видимые изменения. Возможно, первыми падут институты семьи и брака. Зачем они: чтобы решать имущественные споры сексуальных партнеров?
Но это не все. За продление жизни придется платить, пусть и не сразу. Человек все равно не вечен. И в перспективе многих лет следует ожидать демографического спада. А рожать уже никто не захочет — соответствующие институты атрофируются.
Но будет и более ранняя расплата. В современном быстро меняющемся мире человек испытывает шок — футурошок, шок будущего, как об этом однажды образно написал Элвин Тоффлер [67]. Уходящему поколению трудно адаптироваться к происходящим изменениям. Наши дети — иное. Они лихо умеют делать то, чему старшие из нас с трудом учатся, например писать sms-сообщения. А вот представьте, что общество поголовно состоит из людей, для которых все это не удобство, а мучение? Захотят ли они быстрого развития, поддержат ли они его, в том числе своим рублем, приходя в магазин? Наверное, нет. Значит, технологический прогресс неизбежно должен будет замедлиться. Это, конечно, само по себе ни плохо, ни хорошо. Может, даже удобно. Однако человечество в своем развитии, как представляется авторам, дошло до стадии «езды на велосипеде»: замедлил ход — «велосипед» утрачивает устойчивость, падает. Вся наша современная экономика основана на идее развития, питается ею. Инновации и инвестиции — ее непременные атрибуты.
Сказанное выше означает, что все это придется менять, от многого отказываться. Возможно, такие изменения неизбежны и в силу других причин. Но не учитывать это — значит, не учитывать риски, связанные с технологическим развитием, риски торможения этого развития в силу его высокой скорости по отдельному направлению.
Риск некорректного использования возможностей регенеративной медицины. «Искусство» по телу и «усовершенствование» человеческого тела.
Риски продления жизни. Перенаселенность или утрата института родительства, утрата молодости как фактора перемен, кастовое общество.
Риск торможения развития в силу его высокой скорости по отдельному направлению.
Глава 5
У зеркала: это все еще я?
5.1. Бегун на протезах
Верю, что человек когда-нибудь создаст «гомункулуса», искусственного человека. Заклинаю только: ради Бога, не надо повторять Его ошибку и создавать этого человека по своему образу и подобию.
Нанотехнологии — потенциальный мостик между живым и неживым. Мостик с двух сторон: живое конструируется как неживое, одновременно неживое становится частью живого. Последнее возможно за счет новых свойств материалов — основы всего неживого.
Действительно, материалы, создаваемые с помощью нанотехнологий, обладают не только «техническими» свойствами, такими как прочность или радионевидимость, но и свойствами биологическими. Эту совокупность свойств называют биологической совместимостью.
Биологическая совместимость позволяет создавать искусственные материалы и структуры, не отторгаемые организмом. Это не только искусственный сустав, способный функционировать долгие годы без «технического обслуживания», ведь такое «обслуживание» без дополнительной операции невозможно. Это искусственные сосуды и сердечные клапаны, искусственная гортань, а также искусственный кожный покров. Сегодня такие материалы и операции, с ними связанные, не только дорогостоящи, но и показаны только в случаях угрозы жизни. Зубное протезирование — исключение. Однако есть все основания полагать, что такие операции могут стать вполне обыденной медицинской практикой — как к стоматологу сходить.
Отметим, что искусственное и внедренное в организм необязательно подобно живому. Конечно, с применением нанотехнологий можно создавать действительно живые ткани и органы для их приживания — путем ли имплантации, путем ли выращивания in vivo [68]— в организме, как это описано выше. Но вполне возможно и иное — вживление в организм человека органов и устройств, скорее напоминающих нам индустриальный механизм, чем нечто принадлежащее к живому. При этом, как уже писалось, этот механизм может быть детально инкорпорирован в организм. Технологии коммуникации (или интерфейс) таких устройств по принципу «машина — человек — машина» мы уже описали.
Все это дает возможность применения подобных устройств не только и не столько в медицинских целях, показанием для которых является спасение жизни пациента, сколько в любых других случаях.
66
68
In vivo (от лат. буквально «в (на) живом»), т. е. «внутри живого организма» или «внутри клетки».