- Все, - отрубил Виктор. - проехали.
Просто надо меру знать, надо думать прежде чем...
- Кто бы говорил, - перебил Сергей. У него не было желания базарить, но когда его незаслуженно, по его мнению, задевали, что-то начинало бурлить в нем, закипало и рвалось наружу.
- Одно дело пошутить, а другое - опошлять все подряд, будь то песни, мысли, чувства, порывы... И давай прекратим этот разговор, а то опять перегрыземся.
- Хорошо, - Сергей замолчал и не возмутился, хотя это стоило ему некоторых усилий. И это говорит ему Виктор? Виктор, который все время ржет, подначивает и издевается, Виктор, который мог бы сдержаться во многих случаях, а не риготать, как жеребец.
Сергей поднялся и подошел к окну. За ночь выпал снег, первый в этом году, однако он успел уже на половину стаять. Деревья стояли совсем голыми, трава пожухла, пейзаж угнетал своим серым унынием. С забора слетела на мокрый снег большая рыхлая ворона, посмотрела на Сергея, сделала несколько размашистых скачков, издала хриплое, картавое "кр-р-р-р". Интересно, кто назвал этот звук карканьем? Какое "кар", тут вообще нет гласных.
- Кончай крякать, буркнул Сергей себе под нос.
Ворона замолкла, как будто могла не только услышать, но и понять Сергея. Она скосила голову на бок, посмотрела на него умной черной бисериной глаза, недовольно развернулась и тяжело поднявшись в воздух улетела куда-то.
Вот так и мы, подумал Сергей, как эта птица летаем всю жизнь, там каркнем, тут каркнем что-то с нам одним понятным смыслом, а потом рухнем обессиленные временем на забор, посидим, подумаем: "На что я потратил свою жизнь? Зачем это все? Для чего? Кому это нужно?" - а на утро свалимся с забора и окоченеем в холоде смерти. И никто не вспомнит, что мы летали когда-то, что мы каркали что-то и не всегда умно, а иногда просто радуясь жизни. Зачем это им, тем которые будут после? Они придут гордо вскинув головы, отметут то, что было до них, попробуют сделать лучше, но вряд ли изобретут что-то новое, скорее это будет старая конфетка в новой обертке, а может и с другим названием, но суть не изменится.
Сергей резко одернул себя, стараясь стряхнуть подступившую было меланхолию, которая всегда приносила с собой идиотские мысли. А может это мысли сперва приходили в голову и приводили за собой тягостное настроение?
Они вчетвером вышли из гостеприимного дома, снова оставляя жилище без жителей. Дома не должны оставаться пустыми. Если люди оставили дом, то он умирает, а мертвый дом пугает больше, чем мертвый человек. Им ужасно не хотелось уходить из тепла и уюта, хотя если сравнивать с комфортабельным номером гостиницы, то этому дому было далеко до понятий "теплый" и "уютный". Но с другой стороны, если сравнить с сырым, промозглым осенним лесом... Если сравнить, да все познается в сравнении. И все же им было тяжело покидать этот дом. Особенно долго Виктор прощался с гитарой. Он несколько раз любовно перебрал струны, затем положил ее, долго с грустью смотрел на нее то поглаживая, а то боязливо отдергивая руку. Наконец он завернул ее в тряпочный пропыленный чехол, поставил в угол, прислонив к шкафу и тяжело вздохнув вышел из комнаты.
Они заперли дом, потоптались и пошли отнести ключи и попрощаться с милыми обитателями другого дома этого городка.
- Вы уже? - только и спросила женщина и в глазах ее стало еще больше грусти.
- Кто рано встает, тому Бог дает, - заметил Сергей.
- Я в его подачках не нуждаюсь, - буркнул Виктор.
- Витя, не богохульствуй, - тихо сказал Рик.
- Да хрен с ним, я в него не верю.
- Я тоже, но все равно.
- Мы пойдем, - тихо сказал женщине Володька, как бы оправдываясь. прощайте.
- А Оленька еще спит, - невпопад ответила она. - Ничего, так даже лучше...
Мужчины по очереди попрощались с ней и развернувшись пошли прочь.
- До свидания, мальчики, - голос ее совсем стих и она прошептала. постарайтесь вернуться...
Они прошли совсем недалеко, даже не вышли из городка, как в спину им ударилось:
- Стойте! - они повернулись. - Подождите. - Они смотрели на нее запыхавшуюся, с растрепанными волосами. - Подождите, - она перевела дыхание. - Куда же вы пойдете?
- На фронт, - выпалил Володька.
- Это понятно, - улыбнулась она. - а вы знаете куда идти?
- Не совсем, - хмуро сообщил Виктор.
- Совсем не, - поправил Сергей, который был мрачнее тучи и уж точно мрачнее Виктора.
- Тогда пойдем, она взяла Виктора за руку и потянула в обратном направлении. За ними, как стая гусей, потянулись остальные.
- Сама я вам мало чем помогу, - быстро говорила она на ходу. - Я знаю как пройти на станцию, знаю город, но эти знания вам вряд ли пригодятся.
Окрестности тоже немного знаю. Вон речка, мы в ней часто купались, называли ее ближняя речка. Еще есть дальняя, хотя по сути и та, и другая одно и тоже, просто одна большая река разветвляется. Кроме того есть ближний лес, дальний лес, но это вам не интересно, а кроме того такую географию имеет любое маленькое селение... Ну вот мы и пришли.
Она резво пробежала вдоль обветшавшего заборчика, прошла через дворик и постучала в затворенные ставни.
- Дядя Гриша, - прозвенел ее голосок. - Вы дома? Дядь Гриш.
Никто не ответил. Она снова забарабанила и опять безуспешно.
- Может его дома нет? - высказал предположение Сергей.
- Да дома он, дома. Просто глухой как...
в общем слышит плохо.
Виктор после последней реплики стал усиленно изучать доски забора, что позволило ему повернуться спиной к спутникам и вдоволь отсмеяться. Володька глупо гхыкнул, Рик мило улыбнулся, а женщина смущенно повернулась к окошку, закрытому ставнями и опять принялась стучать, сопровождая постукивание призывами появиться на свет божий.
Не прошло и полугода, как съязвил Виктор, как появился долгожданный дядя Гриша. При ближайшем рассмотрении "дядя" оказался маленьким щуплым дедом.
- Че кричишь, дочка, я ж не глухой. - сообщил он появляясь на таком же, как и он сам, разваливающемся скрипучем крылечке. Он напоминал сушеную рыбу: маленький, ссохшийся, с помутневшими от старости глазами и заострившимися чертами лица.
- Дядя Гришенька, здравствуй.
- Здравствуй, здравствуй, - проворчал старик. - а кричать-то зачем?
- Извини, дядя Гриш. У меня к тебе просьба, помоги этим людям. - она развернулась и быстро пошла прочь.