— «Девятнадцать ноль-ноль, Карл-Мук-Платц, Гамбург».
Он с мрачным видом сложил листок и положил в нагрудный карман.
Штайнер внезапно ожил и сверкнул глазами на Барселону, словно он лично это устроил.
— В треклятом гестапо!
— Не смотри на меня так, — Сказал Барселона. — Не я тот осел, который это придумал. И благодарите свою счастливую звезду, что не выпал еще худший жребий. Четвертое отделение назначено в Фульсбюттель[22] — расстрельной командой от вермахта.
— Я бы не прочь поменяться с ними, — сказал Малыш, как всегда растленный. — Там всегда есть возможность поживиться. Мы раньше делали это, чего уж там…
— Как? — недоверчиво спросил Штеге. — Как вы это делали?
— Просто. Пообещаешь человеку сохранить жизнь, и он готов отдать все, что ни попросишь.
— Значит, ты готов взять деньги у приговоренного?
Судя по тону Штеге, он не верил своим ушам.
— А почему бы нет? — вызвающе ответил Малыш. — Иду на спор, ты с радостью заплатил бы за спасение.
— К тому же, — добавил Порта, — это не так уж безопасно. Если узнают о твоих намерениях, сам попадешь на виселицу.
Штеге открыл рот, чтобы возразить, но тут Хайде пробудился от крепкого сна и увидел перед собой сплошную стену пивных кружек. Раздраженно их отодвинул.
— Мы слишком много выпили. — Рыгнул и потянулся к ближайшей полной кружке. — И как только смогли столько выдуть?
— Неважно, — ответил Малыш. — Выдули, и это главное — не считая того, что платить за пиво тебе. Деньги есть только у тебя.
— Мне? Я на мели! — запротестовал Хайде.
— Ничего подобного! У тебя целая пачка денег за голенищем!
— Откуда ты знаешь?
Малыш пожал плечами.
— Видел. Вчера мне понадобились деньги, вот я и заглянул в твой шкафчик. Негодный замок только у тебя, скажи, пусть заменят. Не запирается толком.
— Ты что, рылся в моих вещах?
— Пожалуй, можно сказать так.
— Так это ты стянул сто марок?
— Осторожней на поворотах, — сказал Малыш. — Я же не сказал, что взял что-то, так ведь?
— Но ведь совершенно ясно, что ты!
Малыш ухмыльнулся.
— Попробуй доказать!
— И доказывать нечего! Ты сам, в сущности, признался — и, клянусь богом, поплатишься за это! — Лицо Хайде побледнело от ярости, как простыня. — Я добьюсь, что бы тебя разжаловали в рядовые — даже если это будет моим последним поступком. Добьюсь, чтобы тебя повесили. Добьюсь…
— Черт возьми, — лениво произнес Легионер, — неужели это такое уж важное дело?
— Для меня — да! — огрызнулся Хайде.
— Слушайте, — сказал Порта, словно ему внезапно пришла в голову мысль, полностью решающая проблему, — почему нам не взять с собой в караул несколько бутылок? Старушка Жердь охотно подаст нам их из под стойки.
— Да? А куда денем бутылки, когда явимся на Карл-Мук-Платц?
— Где-нибудь надежно припрячем. Это несложно. Я знаю одного из ребят, которые недавно несли там караул, он говорит, место отличное. Находишься в подвале. Никто и не подумает зайти, посмотреть, что ты там делаешь.
— А камеры? — спросил Штайнер.
— Что камеры? Заключенные проводят там всего одну ночь. Большинство их утром выводят в расход. Те, кого гестаповцы хотят еще помытарить, сидят наверху, как и они. Так удобнее. Не приходится бегать вверх-вниз по лестницам, когда захочется вырвать несколько ногтей. О камерах можешь не думать — хлопот нам заключенные не доставят.
— Что скажете о конной статуе императора? — предложил Хайде, внезапно забыв о ста марках и увлекшись идеей Порты. — Ноги у коня полые. Держу пари, там можно припрятать немало бутылок, и никто не заметит.
— Я уже думал об этом, — заявил Малыш. — И как раз собирался сказать сам. Я всегда думаю о хороших тайниках — вот потому и заглянул в твои сапоги, — признался он Хайде, который тут же злобно надулся.
— Возьмем полдюжины больших, — решил Порта. — Сделаем смесь. — И поманил Герду, та отвалилась от стойки и с недоверчивым видом подошла к нам. — Шесть бутылок. — сказал он ей. — Вот на столько дортмундера[23], — он показал разведенными большим и указательным пальцами, — потом доверху сливовицы. Идет?
Герда пожала плечами.
— Как скажешь. Мне бы не понравилось, но у каждого свой вкус.
Пренебрежительно фыркнув, она повернулась. Порта потер руки и взглянул на Легионера, ища одобрения.
— Правильно, да? Сперва пива, потом сливовицы?
Легионер кивнул с легкой улыбкой, словно наблюдал за гурьбой детворы.
Герда вернулась с первой бутылкой, вовсю тряся ее, чтобы смешать обе жидкости. Порта вырвал бутылку.
— Что ты делаешь, черт возьми? Взорвать нас всех хочешь?