Они обменялись крепким рукопожатием.
Их слова слышали и Ян с Павлом, прощавшиеся неподалеку. После двухмесячного путешествия в словацкие горы и пребывания в отряде Кепки их пути расходятся. Оба делали вид, что ничего особенного в этом нет, но в душе задавали себе один и тот же вопрос: «Надолго ли?» И оба старательно избегали мысли, что, возможно, они расстаются навсегда.
— Слыхал? — засмеялся Павел. — Они назначают встречу в Тренчине. Как у Швейка: «В шесть вечера в трактире «У Чаши».
— Почему бы и нет. А мы встретимся у нас, «У Шинкаря».
— Ладно, идет, — Павел протянул руку, — значит, после войны, в шесть часов вечера, «У Шинкаря».
— Лучше приходи в полседьмого, на случай, если я вдруг опоздаю, — со смехом сказал Ян.
Они обнялись.
— Жаль, что мы не можем пойти вместе, — сказал Павел. — Ну, ничего.
Он похлопал Яна по плечу, повернулся и пошел к своему рюкзаку.
Путь из расщелины (в которой остался лагерь, так хорошо им послуживший) круто поднимался вверх, к седловине. Юрда умышленно избрал маршрут, не зависящий от исхоженной тропы на гребне хребта, чтобы избежать неприятных встреч. Узнав, в чем заключается задача, на выполнение которой он сам напросился, Штефан первым делом подсчитал расстояние, которое предстояло пройти. Получалось что-то около шестидесяти километров. Если б идти к аэродрому прямо по дорогам, хватило бы двух, максимум трех дней. Однако для того, чтобы выполнить задание, нужно было избегать людей, любой ценой оставаться незамеченными, поэтому они должны держаться подальше от дорог, а продвигаться к цели только в сумерках или по ночам. В итоге он положил на путешествие восемь дней, да еще добавил на всякий случай два дня, и на все это время запасся самой необходимой пищей, чтобы не обращаться к чужим людям и не подвергать конвой риску, который мог испортить все дело. Юрда сформулировал принцип: «Ни с кем не повстречаться!» — и был намерен осуществить его любой ценой.
В первый день они могли позволить себе роскошь идти днем, окрестности лагеря были безлюдны и безопасны, как всегда. Такое идеальное место для лагеря не так-то легко будет подыскать снова, подумал Юрда и опять удивился приказу покинуть лагерь. Но ломать себе над этим голову не имело смысла, начальству всегда виднее. «Впрочем, нам с Яном все равно». Но тут же он понял, что не так уж и все равно: ведь если б лагерь остался на прежнем месте, им было бы куда вернуться, а теперь кто знает, что для них придумают там, на аэродроме.
— Тихо! — Он резко обернулся и прикрикнул на офицеров, которые перебросились парой слов. На этот раз он опередил Яна, который незадолго перед тем уже делал внушение немцам.
— Иначе получите кляп в зубы, — Ян показал им скомканный носовой платок, — и будет полная тишина.
Они шли тихо, впереди Юрда, за ним майор, затем остальные два немца, Ян был замыкающим.
Стоило Штефану оглянуться назад, как ему пришла в голову идея.
— Ян, подбрось свой рюкзак лейтенанту!
— Зачем?
— Мне кажется, он заскучал, не грех ему и поразмяться.
— Вообще-то верно, свободу нужно заслужить.
— Вот я и говорю, — сказал Юрда и передал свой рюкзак старшему лейтенанту. — Нужно беречь силы, они нам еще очень и очень пригодятся.
— Сколько нам идти до седловины?
— Километров пять. Ну видишь, правда, так лучше? — Юрда поправил ремень автомата. — И почему нам не пришло это в голову с самого начала?
Он вытер вспотевший лоб и посмотрел сквозь кроны елей на голубое небо. «Хорошо, если б такая погода продержалась, — подумал он. — Чувствуешь себя, как на загородной прогулке». Это сравнение вмиг испортило ему настроение. Ничего себе прогулочка! Стоит повстречать компанию фрицев — и конец идиллии. Невольно он стал думать над тем, что им следовало бы делать в подобном случае. И поймал себя на мысли, что не знает. Это его обеспокоило. Он остановился и дал знак остальным. Все замерли.
— Что случилось? — спросил Ян.
— Ничего, я слушаю.
С минуту они сосредоточенно прислушивались, но не уловили ни одного звука, который говорил бы о близости человека. Прямо над их головами беззаботно тинькали два зяблика, где-то неподалеку тихо посвистывала трясогузка. Юрда удовлетворенно вздохнул и молча зашагал вперед. Но та, первая мысль, выбившая из душевного равновесия, не выходила из головы. Он обернулся к Яну.
— Если почувствуешь: что-то неладно, тут же все бросаемся на землю, понял?
— Ты думаешь…
— Ничего я не думаю, это так, на всякий случай.
Ян молча кивнул. «Скорей бы избавиться от этой двоицы, — подумал он. — Втроем будет проще». Ему стало казаться, что пленные нарочно ступают слишком тяжело, делают лишний шум, поэтому время от времени он шипел им по-немецки: «Тише!» В то же время Ян признавался себе, что сам не двигается так осторожно, как ему хотелось бы. С восхищением и с капелькой зависти он наблюдал за Штефаном, который, будучи на добрых десять килограммов тяжелее, шел впереди неслышной, легкой походкой горца.