В общем, как я заметил, все были в сборе, не хватало только хозяйки.
— Сейчас тебе кофе приготовлю, — сказала Дина в ответ на мое «здрасте». — Целый час уже ждем.
Липкин закашлялся, раздавил в пепельнице окурок.
— Все, — сказал он решительно. — Пить не хочу, курить не хочу!.. Татьян Михалну хочу! Борис Александров! — Липкин проткнул дым указательным пальцем. — Где наш редактор, ты можешь сказать, маститый юриспрудент?
— Домой звонили? — спросил я, усмехаясь.
— Звонили! — хором отозвались несколько голосов. — Нету!
— Тогда надо подумать, — сказал я и отхлебнул принесенный Диной кофе. Естественно, гадать, где находится Татьяна, я не собирался: мало ли причин для опоздания? Я вон тоже опоздал из-за проклятой пробки…
— Думай-думай, — начал было Липкин, но тут дверь распахнулась, и все, разом перевели взгляд на Кузнечика, который появился в дверях. — Что случилось?
Кузнечик обвел всех присутствующих взглядом, как бы прикидывая, можно ли доверять этим людям, и выдохнул:
— Папу убили…
Кто-то не сразу сообразил, про какого «папу» идет речь, и уже наморщил лоб, приготовившись сострадать, а Липкин вдруг страшно заорал:
— Алка! Твою мать! Я тебе сто раз говорил: не виси на телефоне!
Толстая Алка с неожиданной прыткостью соскочила со стола, бросив трубку.
— Откуда это известно? — набросился Миша на Кузнецова.
— Мне позвонил Эдик Петров, — рассказывал Кузнецов вцепившемуся в него мертвой хваткой Липкину. — И говорит: «У Татьяны телефон все время занят… Срочно передай Татьяне, что на Сущевском валу стоит взорванный автомобиль Гусева. В машине было три человека…»
— Мне нужно позвонить! Дайте позвонить! Откуда можно позвонить! — засуетилась Перевозкова, подслеповато щурясь в поисках телефона, но телефон уже перехватил белобрысый паренек.
— Сообщение для абонента… — начал было молодой человек, но тут я подошел к телефону и нажал на рычаг.
— Что за хамство! — возмутился белобрысый.
— Извини, родной, у каждого своя работа, — сказал я ему, набирая номер Романовой.
По счастью, Шура оказалась у себя.
— Привет, Александра Ивановна! Турецкий…
Шура, похоже, обрадовалась моему звонку:
— Слушай, хорошо, что ты позвонил. Тут такие дела! Во-первых, час назад взорвали машину банкира Гусева… Знаешь такого? Это который шеф «Славянского банка»…
— Знаю, — сказал я, — по этому поводу и звоню.
Я посмотрел на присутствующих. В редакции стояла тишина: ловили каждое произнесенное мною вслух слово.
— Я выслала группу дежурного следователя Медникова. Только что звонил Меркулов, он разыскивает тебя. Срочно!.. Да подожди ты! — гаркнула на кого-то Александра Ивановна. — Тут тобой интересовался Слава Грязнов. Он только что куда-то укатил. Сказал, что есть что-то интересное для тебя. Он тебе еще позвонит сегодня. И еще: я с Меркуловым переговорила и теперь можешь радоваться: этот Самохин, которого в Лосином подорвали, останется у тебя. Меркулов распорядился.
— Подежурил вместе… — немедленно резюмировал я. — Не делай добра — не будет зла!
— Ладно, Сашок, не злись. Ты откуда звонишь?
— Из редакции «Новой России».
— Тогда я распетюкивать больше не буду: срочно выезжай. Срочно… Меркулов требует тебя, а Медников этот — дежурный следователь из военной городской прокуратуры — то ли бестолковый, то ли придуривается, то ли… купленный…
— Ты, Шура, подозрительная стала.
— Да-а, станешь тут… Давай, Саша, ехай!
Я положил трубку. Все ждали.
— Ну не тяни! — не выдержал Липкин. — Что случилось?
— Пока ничего не могу сказать, — ответил я, — надо ехать осмотреть.
— Я с тобой!
— А вот это никак невозможно! — отрезал я, направляясь к выходу. — Ждите Татьяну. Возможно, она из-за этого задержалась.
Спускаясь по лестнице, неожиданно осознал другой смысл сказанного мною и остановился. Я неожиданно вспомнил: Татьяна имела привычку каждую серьезную проблему обсуждать с Гусевым, советоваться с ним…
Я выехал на Сущевку и скоро заметил большое скопление народа. Проезжающие автомобили притормаживали, но гаишник матерился на них и энергично размахивал жезлом, чтобы те поскорее убирались. Развернув машину, я кое-как протиснулся к обочине и встал. К машине уже бежал гаишник.
— Проезжай-проезжай! — крикнул он мне. — Нельзя останавливаться!