После этого я отправился к торговцу кормами. Это был не тот, который снабжал кормами моего деда. На самом деле поначалу меня удивило, что все имена в списке Бобби были мне незнакомы. Хотя потом, поразмыслив, я понял, что ничего удивительного здесь нет. Бобби, разумеется, имел дело с теми же поставщиками, что и его дед; а заклятые враги, похоже, не желали иметь ни общего кузнеца, ни общего ветеринара — короче, ничего общего. Каждый боялся, что другой при любой возможности станет шпионить за ним. И оба были правы.
И ни один торговец кормами в Ньюмаркете, где содержится несколько тысяч лошадей, не удивится, что к нему звонят в дверь, несмотря на выходной день. Торговец, который помахал мне рукой окна офиса, примыкавшего к дому, был молод и одет с иголочки. С безупречной речью, какой учат только в самых дорогих колледжах, он решительно заявил мне, что задерживать выплаты недопустимо, что у него самого туго с деньгами и что отпускать корма Аллардеку в кредит он больше не станет.
Я передал ему чек Джермина Грейвса, на котором Бобби, как положено, поставил передаточную подпись.
— А-а! — Лицо торговца просветлело. — Что же вы сразу не сказали?
— Бобби надеялся, что вы все-таки подождете, как обычно.
— Извините, не могу. И впредь я буду требовать, чтобы мистер Аллардек платил наличными.
— Сумма в чеке значительно больше того, что он вам должен, — заметил я.
— Ах, ну да. В таком случае я буду поставлять Бобби корма, пока эти деньги не кончатся.
— Благодарю вас, — сказал я и спросил, не видел ли он того, кто принес ему номер «Знамени».
— Нет. А в чем дело?
Я объяснил, в чем дело.
— Это была широко задуманная враждебная акция. Естественно, люди хотят знать, кто подложил им такую свинью.
— А-а.
Он призадумался. Я ждал.
— Газету доставили в пятницу, довольно рано утром, — сказал он наконец. — И ее принесли сюда, в офис, хотя обычно газеты мне приносят в дом. Я получил ее вместе с деловыми письмами. Где-то в половине девятого.
— И она была раскрыта на странице, где печатаются всякие сплетни, и та заметка была обведена красным карандашом?
— Да.
— А вы не задумывались над тем, кто это мог сделать?
— Да нет… — Он нахмурился. — Я решил, что кто-то хочет оказать мне услугу.
— Хм, — сказал я. — А вы вообще выписываете «Знамя»?
— Нет. Я получаю «Таймс» и «Спортивную жизнь».
Я поблагодарил его и ушел. Отнес выигранные Холли деньги водопроводчику. Тот очень обрадовался и ответил примерно то же, что и торговец кормами.
Он нашел «Знамя» на коврике у двери около семи утра. Кто его принес, он не видел. Мистер Аллардек задолжал ему за починку водопровода еще с лета, и, надо признаться, он позвонил ему и пригрозил обратиться в суд графства, если тот немедленно не заплатит. Выписывает ли он «Знамя»? Выписывает. В пятницу ему принесли два номера.
— Вместе? — спросил я. — В смысле они оба лежали вместе на коврике у двери?
— Да.
— Один на другом?
Он пожал плечами, подумал и сказал:
— Насколько я помню, тот, где была статья, обведенная красным, лежал снизу. Странно, я сперва подумал, что это почтальон принес два номера. А потом увидел выделенную заметку и решил, что кто-то из соседей хочет меня предупредить.
Я сказал ему, что из-за этой истории Бобби оказался в очень тяжелом положении.
— Да уж, наверно! — Он фыркнул. — Платить-то никто не любит. Вот когда у них трубы полопаются, деньги сразу у всех находятся. Как подморозит хорошенько…
Я заехал еще к трем кредиторам, указанным в списке. Поскольку им еще не заплатили, они разговаривали со мной более резко и не горели желанием помочь, но общая тенденция была все та же. «Знамя» доставили до того, как появились почтальоны с утренними газетами, и никто не видел, кто его принес.
Я снова отправился на почту и спросил, во сколько обычно почтальоны начинают разносить газеты.
— Газеты привозят около шести. Мы раскладываем их по пачкам, и почтальоны начинают их развозить около половины седьмого.
— Спасибо, — сказал я.
Мне кивнули.
— Не за что, заходите еще.
Как видно, операция была проведена чисто и с полным соблюдением конспирации. Это встревожило меня еще больше. И я отправился к своему деду, в тот дом, где я вырос: большой дом, окрашенный под кирпич, с карнизами, похожими на забавно вздернутые брови, поверху натянута колючая проволока.
Когда я въехал во двор, там никого не было. Все лошади оставались в денниках, и обе половинки дверей были закрыты, потому что день стоял холодный. Это был последний день сезона гладких скачек, и потому никто не выезжал на Поле тренировать лошадей. «Зимовка», как всегда называл это мой дед, уже началась.