Выбрать главу

На этот раз мученица находилась в беспамятстве чуть менее часа. Очнувшись, она вдруг неожиданно осознала, что совершенно не чувствует холода; такое не совсем естественное положение дел ее немного и удивило, и в то же время обрадовало, ведь, если вспомнить, легкое одеяние девушки для лесных прогулок было явно неприспособленно. Поглядев на обработанную недавно рану, она с удовлетворением отметила, что та больше не кровоточит, да и боль практически полностью стихла; однако для большей гарантии Мария дополнительно обработала ногу туалетной водой, обильно забрызгала ею бедро, затем сняла с себя черную матерчатую футболку, разорвала ее на широкие ленты и сделала плотную перевязку; и только после этого пострадавшая посчитала, что про свое ранение можно на какое-то время забыть.

Близился скорый рассвет, поспать теперь все равно бы не получилось, хотя если быть объективным, то для отважной героини это не было чем-то таким уж необходимым: она находилась в состоянии сильнейшего нервного напряжения, вследствие чего чувствовала себя на удивление достаточно бодрой. Чтобы ее тело не остывало, она принялась, беспрестанно подпрыгивая, перебегать с места на место, заодно разминая травмированную ранением ногу; так продолжалось вплоть до рассвета; но лишь ночной сумрак стал рассеиваться утренней дымкой, как Вихрева вдруг, но притом и вполне ожидаемо, различила, что со стороны бандитской деревни доносятся шумы, похожие на заводящиеся в большом количестве двигатели внутреннего сгорания, скорее всего имевшие принадлежность к мотоциклам либо же какой-то другой «мототехнике». Безошибочно рассудив, что это собирается ее безжалостная погоня, предполагаемая жертва, чуть углубилась в сторону от того места, где до этого ночевала, и пустилась бежать прямиком в сторону враждебного поселения.

На лесном же хуторе, и, разумеется, в то же самое мгновение, «охотники» собирались за своей, как они все считали, невероятно легкой добычей. Для удобства передвижения по лесному массиву, они заводили «снегоболотоходы», или попросту «квадроциклы», и выстраивались в две линии друг за другом. Этому жестокому занятию решили предаться тридцать два бандита из тридцати трех, в том числе и госпожа с немецкой фамилией Шульц; решительно отказался участвовать в этой варварской экспедиции лишь один, единственный, человек – родной брат атамана Егор.

– Я себя плохо чувствую, – объяснил он свой отказ так, чтобы все его слышали; Виктору же по секрету от всех остальных сообщил: – Ты же знаешь, как я не люблю мотаться по дремучим лесам, и будет лучше, если я останусь здесь, в деревне, присмотреть за домами: все равно ведь это кто-то должен был делать. И потом, одно дело бой, – тут я весь ваш! – но подобные игры мне как-то не по душе, и что-то совершенно неинтересны.

– Как знаешь, – только и ответил ему безжалостный атаман.

Виктор Павлович очень любил своего младшего брата, ведь для него это была единственная живая душа на всем белом свете. Поэтому, если с другими он был груб, а подчас даже жесток, то с этим юношей, едва достигшим двадцатилетнего возраста, он старался держаться как можно мягче, и иногда – что удивительно! – в его разговоре с братом проскальзывали совсем не похожие на этого бессердечного человека приветливые, а иногда даже и нежные нотки.

Младший Борисов внешне очень походил на старшего, единственное, выглядел много моложе, да и натура его еще не была до абсолютной степени очернена злостью, ненавистью и, как у старшего брата, жестокостью; лицо его сохраняло все еще детское выражение; волосы же в отличии от Виктора Павловича, были каштановыми и вились в локоны, спускаясь на плечи словно у девушки. В остальном, внешних различий между двумя этими родными людьми в общем и целом не наблюдалось.

Было решено, что Егор останется присматривать за селением, а заодно и обеспечит его охрану; так сказал главарь, и никто возражать ему не отважился. Когда строй был полностью собран, «главбандит», заняв в нем переднее положение, поднял кверху руку и, несколько секунд подержав ее в таком положении, произвел мах вперед, затем резко опустил вниз, призывая следовать за собой.

Его «квадроцикл» начал движение сразу же вслед за жестом, ну, а за ним, соответственно, устремилась и вся эта «до зубов» вооруженная, как все они считали, невероятно лихая процессия (хотя, если быть объективным – какая уж там лихая? – ведь для того чтобы догнать всего одну девушку, имевшую чрезвычайно заниженный социальный статус и не представлявшую никакой серьезной опасности, – вот именно с этой позорной целью было собрано практически целое «войско»). Двигались они, не торопясь, насколько позволяла лесная непроходимая глушь, – в среднем, скорость этого кортежа не превышала двадцати километров в час.