— Как первое сентября? — бесшумно появился за спиной старик.
— Было интересно, — поделился я впечатлениями.
— Познакомился с классом? — без особых эмоций спросил он, доставая из шкафа справа от зеркала две стерильные упаковки и антисептик.
— Кое с кем.
Мои руки легли на предложенное им полотенце и были аккуратно освобождены от влаги.
— Как они тебе? — Наставник сноровисто наложил мазь и теперь бинтовал правую. — Вот тут придержи, вот так.
— Дружные, — поморщился я от прикосновения ткани.
— Один за всех? — поднял взгляд мой учитель, домоправитель, а теперь еще и врач.
— Все за одного, — пожал я плечами, подставляя другую руку.
— О чем спорили?
— О различиях между людьми. Вот тут немного давит.
— Сейчас лучше? — поправил он узел.
— Да, спасибо. — С искренней признательностью я посмотрел на плотные, похожие на варежки, повязки.
— Хоть не на уроке спорили? — Старик строго глянул на меня.
— В парке спорить удобней.
— Тогда ладно, — вздохнул он спокойно. — И что, отличаются люди?
— Если очень сильно настаивают на своем, то да.
— Чем же? — поинтересовался учитель, складывая перевязочные материалы обратно в шкаф.
— Разбитым носом. Хотя они что-то говорили про происхождение и право приказывать.
— Вот как, — старик досадливо пожевал губами. — Впрочем, я примерно так и представлял. Час назад к воротам подъехали две машины, постояли, полюбовались на княжий щит над калиткой и усвистали по своим делам. Почему-то сразу на тебя подумал.
— Чуть что — сразу я?! — искренне возмутился, покидая ванную комнату.
— Потому что все остальные уже были дома, — назидательно поднял наставник палец вверх, выходя следом. — А потом приехала машина из школы и забрала твоего отца. В связи с этим у меня два вопроса.
— А покормить?
— Переоденься в чистое и пойдем, — покладисто согласился домоправитель, помогая снять костюм. Перевязанные руки не добавляли ловкости. — А пока переодеваешься, ответь мне, отрок, где была твоя голова?! — звенящим от еле сдерживаемой ярости голосом сказал он прямо в ухо.
— Била в переносицу главному, — буркнул я, отводя в сторону взгляд.
В таком состоянии с ним лучше не спорить. Все-таки заслуженный преподаватель, сорок лет стажа — ему такие, как я, на один зуб.
— Головой надо думать, а не бить! Хоть иногда! Они живы?!
— Дышали, когда уходил, — неохотно ответил, кутаясь в расстегнутую рубашку и не торопясь из нее вылезать.
Так отчего-то было легче — прямо как под одеялом в детстве.
— Ты должен был уйти два часа назад! — Меня силком вытащили из моего ненадежного укрытия.
— Так я и ушел. — Настал черед майки обеспечивать мою безопасность. Ее-то я надежно держал руками, потому что знал, какой последует вопрос.
— И где ты был все это время?!
— Гулял.
Материя не выдержала и с треском разорвалась по шву. На меня грозно смотрели синие глаза.
— В таком состоянии? Ты понимаешь, что в раны могла попасть инфекция?! О чем ты вообще думал!
— Об алиби, — тяжело вздохнув, признался, поднимая взгляд.
Все-таки не чужой человек. Хотя месяца два назад был вполне себе чужой — сидел с коробками, заполненными учебниками и одеждой, дожидаясь транспорта для переезда. Тут-то его папа и заметил, заинтересовавшись обилием школьной литературы. Нам как раз нужен был репетитор — для меня, а дедушка смотрелся если не как бывший директор, то как заслуженный учитель. Вот и поговорили они о погоде, о делах. А прибывшая через десять минут машина отвезла все добро старика не на вокзал, как до этого планировалось, а к нам в дом.
Отец прямо светился от радости — в чужом городе найти хорошего специалиста очень сложно. Тут знакомства нужны, а где их взять? Да и хорошие люди — они без дела не сидят, все на своих местах. Иначе какие они хорошие? Так что столкнуться прямо на улице с нужным человеком, имеющим кучу рекомендаций, а потом еще убедить его отложить поездку на юг ради моего обучения — серьезный повод для радости! Для всех, кроме меня. Потому что учитель оказался страшным человеком с тяжелым нравом и металлической линейкой, которой умел громко стучать по столу. Меня он бить не мог, хотя наверняка хотел — я ведь ничего толком не знал по огромному числу предметов. А не мог он этого делать по договору с нашей семьей — оказывается, личные учителя, они как врачи. И, как врачи, не имеют права вредить подопечным, а также рассказывать о том, что услышали или увидели во время своей работы. Потому наставника легко пускали за общий стол, обсуждали вместе с ним самые разные вопросы, частенько получали дельные советы, а через две недели как-то и вовсе стали считать членом семьи. Опять же — все, кроме меня. Я взрослым не особо верю, а уж бывшим школьным директорам — тем более.