Из вышеуказанного описания процесса следует вывод, почему Адептов так редко видят в обычной жизни; ибо наряду с эфемеризацией своих тел и развитием сил возрастает во все большей степени неприязнь и, так сказать, «презрение» к обычным мирским делам. Подобно беглецу, благополучно избавившемуся от мешающих ему предметов, начиная с самых тяжелых, кандидат, избегающий смерти, оставляет все, за что последняя может ухватиться. В поступательном отрицании помогает все, от чего избавляются. Как мы сказали прежде, Адепт не становится «бессмертным», как обычно понимают это слово. К тому времени когда граница смерти его расы пройдена, он действительно мертв в обычном смысле — он освободился от всех или почти всех материальных частиц, которые при распаде непременно повлекли бы агонию умирания. Он умирал постепенно, в течение всего периода своего посвящения. Развязка не может происходить дважды. Он просто растянул на ряд лет постепенный процесс умирания, который у других длится от краткого мгновения до нескольких часов. Высочайший Адепт фактически мертв для мира и не замечает наш мир: он не обращает внимания на свои удовольствия, его не волнуют свои невзгоды в духе сентиментальности, ибо неумолимое чувство долга никогда не позволяет ему забыть о самом его существовании. Новые эфирные чувства, открывающие более широкие сферы, относятся к нашим во многом так же, как последние к бесконечно малому. Возникают новые желания и удовольствия, новые опасности и препятствия с новыми ощущениями и восприятиями; и далеко внизу в тумане, буквально и образно, лежит наша маленькая грязная Земля, оставленная позади теми, кто на деле «покинул ее, чтобы присоединиться к богам».
И из этого также станет понятно, насколько глупо ведут себя люди, которые просят теософов «поспособствовать их сообщению с высочайшими Адептами». Только с величайшим трудом можно сподвигнуть кого-либо из них нарушить собственное продвижение вмешательством в мирские дела. Рядовой читатель скажет: «Это не богоподобно. Это верх эгоизма…» Но пусть он поймет, что Адепт, стоящий на очень высокой ступени, беря на себя труд изменения мира, непременно должен будет подвергнуться воплощению. Но является ли результат всего того, что уже делалось, достаточно обнадеживающим, чтобы побудить к повторной попытке?
Глубокое обдумывание всего написанного нами даст теософам представление, что они требуют, прося предоставить возможность практического овладения «высшими силами». Ну что же, здесь — выражаясь настолько ясно, насколько это способны передать слова — путь… Способны ли они ступить на него?
Не следует скрывать, что неожиданные для простого смертного опасности, соблазны и враги также преграждают путь неофита. И не ради прихоти, а по той простой причине, что он, на деле приобретающий новые чувства, еще не имеет опыта их использования и никогда прежде не видел того, что видит теперь. Человек, рожденный слепым и внезапно наделенный зрением, не сразу поймет относительность расстояния и, подобно ребенку, в одном случае может вообразить, что достанет луну, а в другом схватит тлеющий кусок угля с самой безрассудной уверенностью. А что, позвольте спросить, может компенсировать это отрицание всех удовольствий жизни, хладнокровный отказ от всех земных интересов, это преследование неизвестной цели, кажущейся все более и более недосягаемой? Ибо, в отличие от некоторых антропоморфных учении, оккультизм не предлагает своим приверженцам вечно незыблемый рай материальных удовольствий, в котором человек сразу же очутится, стремительно перескочив через могилу. Как часто оказывалось на практике, многие были бы готовы умереть прямо сейчас ради рая в загробной жизни. Но оккультизм не предлагает такой перспективы дешевого и сразу же обретаемого безмерного удовольствия, мудрости и существования. Он только обещает их продление, простирающееся через последовательные арки, последовательно скрытые завесами, в беспрерывно восходящем ряду вдоль длинной аллеи, ведущей к нирване. Это продвижение также обусловлено необходимостью того, что новые силы подразумевают новую ответственность и что способность получать большее удовольствие подразумевает возрастающую чувствительность к боли.
Единственный ответ, который можно дать на это, имеет две стороны: 1) осознание силы само по себе есть наиболее утонченное удовольствие и беспрестанно удовлетворяется в продвижении вперед новыми средствами ее применения и 2) как уже было сказано — это единственный путь, где существует малейшая научная вероятность, что можно избежать смерти, обрести вечную память, приобрести абсолютное знание и возможность огромной помощи человечеству, как только Адепт благополучно пройдет поворотный пункт.