Могилы получились неглубокими, сделанными наспех, но дольше возиться времени не было. Они и так слишком задержались. Как только отец Августе дочитал заупокойную, Рыжий и Жозе засыпали тела землей и швырнули лопаты на воз, где путешествовал отрядный скарб.
— Я бы вернулся — Фернандо мстительно посмотрел назад, где за поворотом скрылась деревня.
— Думаешь, это местные, капрал?
— А кто же еще? Видели, как они перепугались, когда мы приехали?
— Редко какой зверь гадит рядом со своим жилищем, — не согласился Игнасио, обмахивая себя шляпой, и, подумав, добавил: — Правда, к людям это не относится…
Спорить дальше было бесполезно. Возвращаться никто не думал. Рауль усилил патрули и призвал сохранять бдительность.
В полдень началась самая настоящая пытка. Люди и лошади изнемогали, в том числе и от оводов, набросившихся на отряд, проезжающий мимо каких-то безымянных, почти высохших прудов, похожих на большие грязные лужи. Солнце жарило немилосердно, и каждый солдат счел своим долгом послать ему свое проклятие и посетовать на лучи. Вода во флягах заканчивалась с бешеной скоростью, все молили о дожде, но на небе не было ни облачка.
Хосе, личный ординарец сеньора де Альтамирано, ныл с самого утра:
— Сеньор, наденьте кирасу!
Запаковаться в броню и сдохнуть в ней Рауль не собирался. Он не понимал, как рейтары в состоянии таскать на себе эти нагревающиеся колодки. Безопасностью капитан решительно пренебрегал. В конце концов, ему надоели просьбы, и он отправил Хосе к Искусителю, попросив заткнуться.
На отдых остановились в первой же деревне, где оказалась расквартирована часть Восемнадцатого пехотного полка, чьих мертвецов они совсем недавно похоронили. Протянув два часа до той поры, когда солнце немного ослабит пытку, отряд вновь отправился в дорогу. Рауль рассчитывал, что до заката они остановятся на ночевку в Нараиле или на худой конец в Альмадене.
Поля закончились. Началась более тенистая часть пути — вначале среди запушенных виноградников, а потом вдоль апельсиновых рощ. Неизменными оставались лишь белая дорога и пыль, ровным слоем оседающая на пропотевшей одежде, оружии и лошадиных шкурах.
Ярдах в пятидесяти от основного отряда двигался небольшой авангард под командованием Фернандо. Арьергард из трех рейтар Алехандро замыкал шествие. Две повозки — с вещами отряда и церковная — находились в середине построения.
К клетке с ведьмой солдаты без нужды старались не приближаться, рядом ехали лишь Пабло с Одноглазым Родриго. Этим было плевать и на суеверия, и на магию. Их больше пугал пустой кошелек и отсутствие бутылки красного «Азоллы» за ужином.
Отцы Даниэль и Рохос сидели на телеге, правя лошадьми, а отец Августо не погнушался взобраться в седло. Улучив момент, он подъехал к Раулю и попросил о беседе. Капитану ничего не оставалось, как согласиться.
— Я хотел поблагодарить вас, сын мой, за ту услугу, что вы оказали Церкви, — начал клирик.
— Для нас честь сопровождать вас, — произнес капитан вязнущие на зубах слова.
Собеседник тонко улыбнулся:
— Я совсем не об этом, а о том, что вы остановили брата Рохоса от греха.
— Разве убить еретичку грех? — изумился командир.
— В данном случае — да.
— Она ведь все равно уже мертва, — Рауль оглянулся на клетку. — Белый балахон при ней. Так какая разница? Днем раньше. Днем позже.
— Вы неправы. Смерть ведьмы без мук, через которые должна пройти ее душа, без очистительного пламени, через которое она должна получить прощение Спасителя, приведет к тому, что ее дух так и останется темным, а суть — заблудшей до самого Судного дня. Умри она сейчас, и вина за оставшуюся тьму легла бы на брата Рохоса.
— И что бы с ним стало?
— Ничего, — пожал плечами слуга Инквизиции, — Но на суде Спасителя с него бы строго спросили за то, что он не отправил душу в райские кущи.
— Она раскаялась?
— Нет, — поджал губы отец Августо, — Но у нее еще есть время одуматься. Я не лицезрел вас вчера на молитве. — Он изменил тему. — Нет-нет! Я ни в коем случае не порицаю вас, сеньор. И верю, что вы истинный сын Церкви и дитя Спасителя. Отрадно видеть, что военные в наше смутное время еще не зачерствели.
— Даже если перед ними еретичка?
— А вы испытываете к ней жалость? — опасно прищурился священник.
— Ну что вы, — не дрогнув, солгал Рауль. — Я всего лишь пытаюсь сделать так, чтобы она не умерла здесь, у меня. Многие верят, что, если ведьма умрет, всему отряду будет сопутствовать неудача. Вы не представляете, насколько суеверны солдаты. Я не хотел бы иметь под своим началом перепуганных людей, во всех бедах обвиняющих темную душу.