Так молодые люди подошли к воротам небольшой гостиницы, которую хвалили случайные попутчики за не самые плохие комнаты и вкусную еду. «Меленький паж» - так было написано большими красными буквами на большой деревянной вывеске. Замерев в нерешительности у порога, Гийом обернулся на улицу, где всё так же моросил неприятный, холодный дождь. Крепче сжав ладонь Тома в своей, он толкнул тяжёлую дубовую дверь, которая, со скрипом распахнувшись, пропустила путников внутрь.
POV Bilclass="underline"
- Письмо не забудь!
- Ах, да… письмо?
- Гийом, письмо Станислава I для…
- Прости, я слишком волнуюсь! Конечно же, я давно его приготовил.
- Я буду молиться о тебе, любимый. Всё устроится.
Ах, Тома, Тома, как же прекрасно, что ты сейчас не видишь моих вспыхнувших щёк и беспокойного взгляда, пытающегося утаить правду. Как хорошо, что ты не видишь, и не знаешь, что нет никакого письма и я не знаю сам, куда мне идти и что делать. Но обещаю тебе, любовь моя, что для тебя я сделаю всё. Не зря я прошёл весь этот путь. Я не сдамся, а для тебя сделаю всё, чтобы однажды ты открыл глаза и видел меня, видел таким, на которого смотреть тебе будет не стыдно. А пока… пока подожди. Не хочу тебя волновать, не хочу, чтобы ты переживал обо мне. Будь спокоен, полагая, что твой Нарцисс - не нищий уличный танцоришка, а будущая звезда королевского балета. Ведь скоро так всё и будет. И ты будешь счастлив, и я.
Я едва успел ответить Тому, совершенно забыв о том, что со мной должно быть рекомендательное письмо от лотарингского повелителя, с которым я и пойду в приёмную мэтра Лани. Вот она, самая невинная ложь, снова вынуждающая лгать и выкручиваться, обманывая единственное существо на этой земле, которое верит мне безоговорочно. Но кто же знал, что всё обернётся именно так? Кто знал, что он останется, а потом пройдёт сотни миль вместе со мной, а сам я буду не в состоянии оставить эту слабость там, в глуши, которая теперь кажется мне раем.
У меня нет ничего, кроме записки от мсье Дюпре, которую придётся отдать секретарю, чтобы меня, хотя бы, пропустили внутрь. Но как буду я доказывать самому Лани свои умения, я не знаю. Устроиться бы только в его школу, а там я буду стараться и, в конце концов, добьюсь заветных вершин. И когда через полгода я уже буду лучшим танцором при дворе, Том даже не догадается, что однажды всё было по-другому.
Получив нежный поцелуй, который так и манит остаться и никуда не идти, я покидаю наше убогое пристанище, направляясь в Лувр, где рядом с королевской финансовой канцелярией находится приёмная мэтра Жана Бартелеми Лани. Каков он, этот человек? Как примет, как отнесётся к моим умениям? Сочтёт ли их достаточными для того, чтобы позволить посещать свою студию? Париж. Осенний, мокрый, грязный город, где нет ни одной родной души, но где непременно исполнятся все мои мечты. Я буду первым, я буду лучшим, чего бы мне это ни стоило.
Тома до сих пор так и не признался, кем приходился ему некий Вильгельм? Наверняка, какой-то бывший возлюбленный, и наверняка бросивший его из-за недуга. Или… я не знаю. В тот самый первый раз нашей любви, он так мягко и сладко произнёс это имя, что до сих пор звучит в ушах, однако это было не впервые, когда я его услышал. Во снах своих Тома зовёт его так часто, а на все мои вопросы отвечает невнятно, заверяя, что не знает никакого Вильгельма. Возможно, этот человек причинил ему немало боли, или, быть может, умер, и потому в своих ночных кошмарах Тома зовёт именно его? Но зачем же мне не рассказал всё то, что так тяготит измученное сердце? Что за солнечный человек, который всегда дарит мне ласку и улыбку, всегда своевременно, чувствуя каждую перемену в моём настроении? И не просит покоя взамен. Не произносит лишних слов, и только иногда я вижу, что переживает он не меньше моего, но только нагнетать не будет, а переживёт это в себе. А как прекрасен он в любви! Таких я не встречал доселе, и если днём нежнее нет создания, то по ночам в нём просыпается тот дьявол, которого я боюсь и боготворю одновременно. С чёрными бездонными глазами, и с такой улыбкой странной, от которой тело насквозь прошивает дрожь. Я слишком часто думаю о том, как хорошо, что он незрячий. Если бы он видел взгляды тех, кто смотрит на меня, если бы знал, как незаметно могут ко мне прикоснуться, или шепнуть на ухо непристойность, уверен, он убил бы и меня, и их. Ведь он сказал в тот самый первый раз, что скорее он меня убьёт, чем отдаст другому. И это ни чуть меня не пугает.
Мысли утянули меня так глубоко в свои непролазные дебри, что я даже не заметил, что уже стою у ворот Лувра, где двое стражей чинно держат свои пики, не замечая ничего вокруг.
- Господа, мне нужно в приёмную мэтра Лани! – набравшись смелости, произношу чужим голосом – волнение сдавило всё внутри, а потом стало нарастать, когда ни один из стражников даже не обернулся на моё обращение. – Господа! Пустите меня! Мне нужно к мэтру Лани! Госп…
- Да не ори ты! Нашёлся тут… ты кто такой будешь?
- Моё имя Гийом Беранже, я из Марселя, учился у мсье…
- Эти все бабьи мелочи будешь там рассказывать, не интересно это нам. – грубо произнёс страж, отпирая ворота. – Бертран, проводи-ка ты мальчишку в бабий салон! Развелось тут вас, ни то девка, ни то парень… - продолжая ворчать, он запирает за мной золочённые ворота, неужели?
Теперь, названный Бертраном идёт впереди, а я иду за ним и слышу, как каждый удар моего сердца отбивается в голове, которая кружится от волнения. Неужели, неужели сейчас всё решится?
ТВС
_____________________
* - Окончания изменены мной на мужской род в нуждах сюжета. В оригинале строка звучит: «Чтоб только правой оказалась ты».
** - Король Пруссии действительно высказывался так. Хотя официально мадам де Помпадур не была королевой, она фактически приняла на себя бразды правления Францией.
(ссылка на саунд в комментарии)
========== Часть I. продолжение 7 ==========
То, что мой друг бывал жесток со мною,
Полезно мне. Сам испытав печаль,
Я должен гнуться под своей виною,
Коль это сердце - сердце, а не сталь.
И если я потряс обидой друга,
Как он меня, - его терзает ад,
И у меня не может быть досуга
Припоминать обид минувших яд.
Пускай та ночь печали и томленья
Напомнит мне, что чувствовал я сам,
Чтоб другу я принес для исцеленья,
Как он тогда, раскаянья бальзам.
Я все простил, что испытал когда-то,
И ты прости, - взаимная расплата!
(У. Шекспир, сонет 120)
POV Author:
- Так, как звали вашего, как вы говорите, учителя? – худой секретарь с острым носом и близко посаженными глазами, недоверчиво посмотрел на Гийома, бледного, как полотно.
- Мэтр Анри Дюпре, сударь… я же говорю вам, он двадцать лет танцевал в королевском балете, а вернувшись в Марсель, открыл свою школу танцев, и теперь преподаёт…
- Всем желающим, - ехидно подытожил секретарь, не отрывая взгляда от толстого коричневого реестра, который достал с полки, и сдув толстый слой пыли, принялся его листать. – Да, был такой господин, был… Так, вы говорите, он вам преподавал? И сколько же, позвольте поинтересоваться?
- Я занимался три года.
- Подождите здесь, мсье…
- Беранже.
- Одну минуту.
Когда секретарь, показавшийся крайне неприятным человеком, скрылся за дверями, провансалец облегчённо вздохнул. С самого начала, как он зашёл, один только взгляд секретаря не обещал ничего хорошего. Этот господин принялся уточнять у Гийома такие детали, как будто нанимал его в штат личных слуг короля, а не определял в танцевальную школу. Билл взволновался не на шутку, когда тот стал задавать вопросы о родителях, и ещё чуть-чуть, потребовал бы какого-нибудь письменного подтверждения и от них, но секретарь на том остановился, после чего снова спросил о мэтре Дюпре, и теперь оставил Гийома ожидать в полной неизвестности – на ответ, где и когда можно увидеть мэтра Лани, остроносый господин не ответил ничего.