- Марсель… там, по-моему, живёт сейчас почтенный мсье Дюпре, помните его, Александер? – наконец, прервал своё задумчивое молчание Жан Бартелеми, всё так же внимательно разглядывая Билла, который, во второй раз за последние несколько минут вздрогнул, услышав знакомое имя. «Сейчас или никогда!» - пронеслось в голове провансальца, но только он собрался заговорить, как барон показал ему удалиться, и не оставалось ничего, кроме как послушаться и направиться в кабинет настраивать клавесин.
Гийом был очень взволнован. Во время этого визита его хозяин вряд ли оставит его наедине с гостями, а потому возможности сказать то, что он хочет, может и не представиться. Оставалось ждать либо удачной случайности, либо же следующего визита этих господ, которые появились в доме барона впервые за то время, что Беранже в нём жил, без малого три месяца. Однако это стало лучиком надежды, и теперь Гийом был уверен, что рано или поздно он это сделает. Всё то время, что он жил у Севиньи, Билл не прекращал упражнений, вспоминая всё, о чём говорил ему мсье Дюпре, и не обращая внимания на боль, которая преследовала его теперь довольно часто – барон имел склонность к грубости, после чего Гийома даже несколько раз навещал лекарь.
Уйдя в свои мысли, Беранже и не заметил, как переместился на пуфик, и начал наигрывать мелодию, родившуюся из-под тонких пальцев арфиста однажды вечером, под яблоней в Сент-Мари. Очнулся он лишь когда закончил, а за спиной раздалось рукоплескание и восторженное: «браво!» Испуганно обернувшись, юноша увидел в дверном проёме кабинета маркиза де ля Пинкори, который мигом оказавшись рядом, присел на небольшую резную лавочку возле него.
- Что за чудесная мелодия?! – воскликнул вельможа, и опережая какой-либо ответ, продолжил, - не удивлюсь, если это вы придумали! Вы учились музыке?
- Да-да, моя, - ответ вырвался сам собой, прежде чем Гийом успел что-либо подумать, - я не учился музыке, Ваше Сиятельство, я учился танцам.
- Но ваши руки… - начал было маркиз, мягко касаясь кончиками пальцев левой кисти Билла, что всё ещё покоилась на клавишах, и заинтересованно переспросил, - Танцам? Позвольте узнать, где и у кого?
- В Марселе, у мэтра Дюпре, которого вы изволили упомянуть в беседе с другом.
- Неужели? – в глазах маркиза интерес разгорался всё ярче и ярче, - а как долго?
- Два года, Ваше…
- Лани! Лани! Ну где вы там ходите, друг мой?! – громко крикнул Александер, прерывая их беседу, - И вы, барон, подымайтесь скорее, и объясните мне, по какому праву скрываете в своём доме драгоценность, что должна была давно оказаться у нас с Жаном?!
Первым в дверях показался де Севиньи, удивлённо взирая на раскинувшуюся картину: Александер Этьен стоял рядом с Гийомом, который то краснел, то бледнел, не смея убрать руку маркиза со своего плеча.
- В чём дело, друг мой? Разве не вы отсутствовали долгое время, и не наведывались ко мне уж скоро три месяца? – нервно улыбнулся барон, а вслед за ним появился и мэтр Лани.
- Жан, произошло великое недоразумение! Вот этот юноша утверждает, что занимался под руководством светлейшего мэтра Дюпре в своём родном городе.
Следует отметить, что де Севеньи был не на шутку удивлён и растерян, когда услышал это, и настроение его мгновенно испортилось, но он постарался скрыть это, выдавив нечто наподобие улыбки. Зато стоявший за ним Жан Бартелеми заметно оживился.
- Дитя, что же вы умеете?
- Я…
- Предлагаю спуститься в гостиную, где вы покажете мне хотя бы несколько па.
Не услышав никаких возражений со стороны хозяина, Гийом послушно направился из кабинета вслед за Лани, который произвёл на него наилучшее впечатление. Казалось, что этому человеку чужды мирские страсти, и, не смотря на красоту и положение при дворе, он живёт своей отдельной жизнью, и даже в голосе его, кроме доброжелательности нет других оттенков. Билл сразу отметил, что участие, с которым с ним заговорил маркиз, было вызвано не столько его игрой, сколько личным интересом, который выдавали чёрные глаза. Эти огни одновременно казались Беранже неприятными, но в то же время он осознавал, что лишь пытается заставить себя не обращать на них внимания. Заинтересованность такого мужчины, как Александер, была ему очень лестна, и волнующа. Однако, усилием воли, Билл приказал себе не думать об этом.
Дорога из кабинета в гостиную показалась Нарциссу целой вечностью – Лани представился ему каким-то миражом, который появился, и помаячив, может исчезнуть вновь. Спускаясь за ним по лестнице, Гийом норовил дотронуться до него, чтобы удостовериться в реальности происходящего.
- Первая позиция! – скомандовал Лани, как только они оказались внизу, и Гийом встал в неё.
- Рон-де-жан!
Билл легко выполнил это движение, демонстрируя правильную осанку и красивую линию стройных ног.
- Пятая позиция и бризе!
Лани только успевал произносить, сосредоточенно следя за каждым движением юноши, а тот молниеносно выполнял требования, с каким-то отчаянием, будто бы это были последние минуты его жизни. Впрочем, если учитывать, что данный момент был единственным шансом заслужить благосклонность мэтра, в этом наблюдении присутствовала логика.
- Весьма недурно! - в конце концов заключил Жан Бартелеми, оглядывая Нарцисса с ног до головы, - Но вам стоило бы подучиться немного. Вот это, - Лани изобразил плие, - сейчас делается немного иначе, и ещё несколько позиций требуют большей гибкости. Но у вас хорошая старая школа, к тому же, стоит учесть, занимались вы давно.
Гийом стоял посреди гостиной с раскрасневшимися щеками и бешено бьющимся сердцем, не в силах поверить, что слышит похвалу от самого Лани. В это время рядом появился маркиз, в сопровождении хозяина дома, и учитель принялся что-то говорить ему, чего из-за шума в ушах и гулкого биения сердца, юноша не сумел расслышать.
- Что ж, господа, раз вы так настаиваете… - в итоге изрёк барон достаточно громко, - Думаю, Гийом будет рад повиноваться вам, и уже утром будет у вас.
Последнее де Севиньи произнёс так, что Беранже ни на секунду не усомнился в его планах на сегодняшнюю ночь. Внутри всё сжалось от плохого предчувствия.
Коротко взглянув на маркиза, Лани, поспешил возразить барону, который за последнюю четверть часа стал мрачнее тучи:
- Милый друг, дело в том, что в моей новой постановке два главных героя, и если на одну из ролей уже утверждён танцовщик, то на вторую не подходит ни один, а потому я позволю себе настоять, чтобы наши занятия с мсье Беранже начались уже с завтрашнего утра.
- Но…
- Я поддерживаю мэтра Лани, барон! Не бойтесь, вас никто не ограничивает во встречах с вашим … другом.
- Жюли! – барон громко позвал служанку, - Собери-ка вещи Гийома, да побыстрее!
Поклонившись, девушка, что на протяжении последнего месяца безрезультатно одаривала Беранже томными взглядами, поспешила наверх, а Билл всё продолжал стоять на месте, не веря тому, что происходило с ним в данную минуту почти без его участия, а то, что барон так быстро его отпустил, казалось совершенно непостижимым, и уже через три четверти часа он садился в карету, ту самую, за которой столько раз наблюдал, и которая теперь должна была увезти его прочь из этого места, где он имел всё, кроме самого себя.
Обменявшись любезностями и рукопожатиями с хозяином, Александер и Жан, оба довольные, покинули его дом. Внутри де Севиньи страшно негодовал. Стоя на крыльце, и провожая гостей, которые ушли от него с таким дорогим подарком, он проклинал Гийома и свою невнимательность. Дело было вовсе не в том, что мальчик стал настолько дорог ему - в конце концов он бы надоел, и всё равно пришлось бы искать нового. Барон был раздосадован тем, что Беранже умеет танцевать, а это означало следующее: только что, он потерял десять тысяч ливров – именно столько Анри де Севиньи получал от маркиза де ля Пинкори за каждого красивого танцовщика или танцовщицу.