***
- Неужели Андрэ так плох? Жан, вы обещали мне это!
- Успокойтесь, он будет танцевать нимфу, которая так же будет иметь партию с вами. Не волнуйтесь, его никто не исключил из труппы! Но согласитесь, друг мой, танец двух павлинов, двух полубогов, обратившихся в величественных птиц…
- Вы мне это обещали, мэтр! Я не согласен работать с каким-то провинциалом, которого неизвестно в каком притоне нашёл маркиз, я не согласен! Хватит уже продвигать своих блудниц, это искусство, разрази всех вас гром, а не бордель!
- Поймите, Марис, это необходимо. Я наконец-то увидел ЕГО! Андрэ не подходит мне со своими женскими ногами на роль второго павлина-бога! Он походит на женщину и в танце, и очертаниями. Да ещё и с этими белокурыми волосами! Нет, нет, решительное нет, мой милый друг!
Вывести из себя мэтра Лани мог только восточный красавец, тот самый, который был таким недоступным и загадочным для всех обитателей Версаля. Марисэ – так звали Чёрного Лебедя,- отличался напористым нравом, и если он уже добивался чего-то, непременно делал это с особым хладнокровием. Но он был талантлив, и мог не только правильно станцевать постановку, но и внести в неё особый шарм, раскрыв больше, чем требовал хореограф. В его танце была жизнь, он чувствовал историю и в совершенстве владел своим телом. Именно потому великий Жан Бартелеми всегда советовался с ним, ставя очередной спектакль или танец. Но сегодня был один из тех редких дней, когда экзальтированный японец не хотел принимать очевидного – Андрэ Жирардо не подходил для того парного танца, который должен стать кульминацией на театральном представлении главного бала года, который состоится 1 сентября в честь дня рождения монарха! Обычно спокойный и рассудительный, Марисэ даже рассмотреть другую кандидатуру не захотел, презрительно скривившись на рассказ воодушевлённого Лани о великолепном провансальце, и этим недоверием вывел из себя спокойного мэтра.
- Друг мой любезный, прошу меня простить, но в данном случае ваше обвинение в потакании фаворитам скорее чернит ваше имя, нежели всех нас. Ни для кого не секрет, отчего вдруг безымянный, такой же провинциальный мальчик получил имение где-то в Шампани, и теперь его, не имеющего ничего общего с дворянами, величают «шевалье». Ваше ходатайство за него перед королём очевидно также, как и ваш интерес и вполне понятные отношения. – твёрдо заявил Лани, скрестив руки на груди, и глядя прямо в сощуренные чёрные глаза напротив. – Не о себе ли вы говорите тогда?
- Вы же знаете, мэтр, - начал Чёрный Лебедь уже более сдержанно, - я не …
- Не стоит, мой друг, вы не обязаны передо мной отчитываться в ваших симпатиях, однако потрудитесь хотя бы взглянуть на то, что я вам предлагаю.
- Как вам будет угодно, монсир. – уже совершенно покорно произнёс Марисэ, и поклонившись, покинул кабинет мэтра, откуда направился прямо в оранжерею, где ожидал его белокурый мальчик, просиявший, словно десять солнц, лишь только завидев его издали. Однако, эта улыбка быстро покинула уста юноши, стоило ему заметить, что возлюбленный пребывает не в лучшем расположении духа.
- Вы чем-то огорчены? – испуганно и нерешительно коснувшись одних только кончиков пальцев Марисэ, пролепетал Андрэ Жирардо.
- Нет, Андрэ, всё замечательно, - попытавшись улыбнуться, японец мягко провёл рукой по румяной щеке, после притягивая к себе для поцелуя, - ведь вы не сильно огорчитесь, если я скажу вам, что…
- Что же? – пискнул юноша, не понимая, чего не договаривает Марисэ.
- Что вы сегодня несказанно прекрасны, мой друг. И что сегодня зацвела, наконец, сакура в моём палисаднике. И что я буду несказанно рад, если наконец и в нашем с вами саду что-нибудь да распустится… - каждую фразу восточный красавец сопровождал нежным поцелуем, которые Андрэ принимал с готовностью и наслаждением. А когда закончил, быстро пожелав удачного дня, скрылся в кустах жасмина. «Ах, если бы в нашем саду и впрямь что-то расцвело…» - наполнив надеждой печальный вздох, еле слышно произнёс блондин, опускаясь на мраморную скамью с мечтательно прикрытыми глазами.
Их отношения с Марисэ начались прошлой осенью. Японец, нахождение которого во дворце по-прежнему оставалось для Андрэ непонятным, осыпал его комплиментами, дарил подарки, способствовал его переходу в труппу балета и даже выпросил для него небольшое имение и титул у короля, но так до сих пор и не нарушил той самой границы, которую юный лилльчанин так стремился пересечь. Поцелуи и трепетные прикосновения были самым большим, что мог себе позволить Марисэ в отношении него, и юноша не мог понять причин, по которым его возлюбленный, не раз признававшийся ему в нежных чувствах, не давал страсти выйти естественным путём. К тому моменту, как их дружба с Чёрным Лебедем установилась и стала принимать романтический оттенок, король уже поостыл страстью к Андрэ, в то время как госпожа де Помпадур никогда не имела одного или хотя бы двух постоянных любовников, а потому его симпатии ничто не мешало.
К слову, последняя часто беседовала с Жирардо по душам, и юноша был одним из тех, кто никогда не осмелился бы назвать её беспутной развратницей. Эта женщина скучала, не имея в своём окружении тех, кому могла доверять, и тех, кто был бы достойным оппонентом в споре. Её ясный и изворотливый ум находил некоторое успокоение в политике, которая была так же далека от чистоты и искренности, как и Земля от Луны. Она часто говорила, что если ум её будет задействован исключительно в политических изысках, от него не останется ничего, кроме коварства, в то время, как мудрость будет погребена под пеплом фальши и ложных целей. Однако её положение и амбиции не оставляли иного выбора. На этой женщине держалась если не вся Европа, то значительная её часть.
От короля Андрэ получил весьма щедрое вознаграждение, благодаря которому смог значительно улучшить благосостояние своей семьи, которую сразу же поселил в просторном доме, в том самом поместье, что было ему подарено вместе с дворянским титулом. А поскольку король уже был занят новой пассией в виде очаровательной графини де Жё, то легко позволил юноше покинуть их с маркизой внутренние покои и заняться танцем.