«Нет смысла говорить о моем детстве. Оно было совершенно нормальное. Я вообще-то почти ничего не могу вспомнить о нем; ужасно, правда? Но оно было хорошее». Это слова Кристен на раннем этапе лечения. Отец Кристен был столичным полицейским. Он постоянно отсутствовал, а когда бывал дома, то был пьян. Ее мать страдала хронической депрессией и подолгу лежала в лечебнице, и в эти периоды Кристен, как единственная девочка из четверых детей, брала на себя работу по дому, приготовление пищи и заботу о младшем брате (он родился, когда ей было десять). Такой образ жизни продолжался, пока она не покинула дом в девятнадцать лет.
«Я была типа плохой девчонкой», — Элеонор говорит смело, пытаясь не плакать, но очевидно преодолевая смущение от необходимости признаваться психотерапевту в своей якобы «испорченности». «Я не знаю, как мои бедные родители выносили меня. Уж я штучка была, скажу я вам! А что, нам правда нужно влезать во все это? Я действительно мало что помню. Да и вообще, я сюда пришла, чтобы разобраться со своими приступами беспокойства, а не копаться в моем детстве! Это все в прошлом, и с этим покончено». Пока Элеонор была подростком, ее эмоционально неуравновешенная мать периодически била ее и постоянно обвиняла, приблизительно с десятилетнего возраста, что Элеонор ведет себя сексуально вызывающе, обзывала ее «подстилкой» и «шлюхой» в присутствии ее младших сестер, которые были «хорошими». В действительности, Элеонор была высоконравственным подростком, оставаясь девственницей до тех пор, пока не вышла замуж в девятнадцать лет.
Термин «открыто-нарциссический» используется, чтобы описать то, что воспринимает врач, а не пациент. Пациент, который может с готовностью идентифицировать действительность его или её воспитания — это исключение, а не правило. Типичный взрослый из нарциссической семьи полон неосознаваемого гнева, ощущает внутреннюю пустоту, чувствует себя неадекватным и неполноценным, страдает от приступов беспокойства и депрессии и не имеет никакого понятия о том, как он стал таким.
Напряжение и страх быть брошенным
Напряженность — отличительная черта открыто-нарциссической семьи. Дети всегда отчаянно пытаются привлечь внимание и заслужить одобрение, и/или стараются «не раскачивать лодку», чтобы не ухудшить положение дел — все это ради того, чтобы попытаться приобести некоторый контроль над ситуацией и улучшить ее. Детский страх быть брошенным заставляет их идти на все, лишь бы отрицать — перед другими людьми, и часто перед собой — действительность их домашней ситуации. Этот страх быть покинутым часто переносится во взрослую жизнь, делая раскрытие фактов о родной семье трудным и болезненным процессом в терапии.
Скрыто-нарциссические семьи
Скрыто-нарциссическую семью труднее распознать, поскольку дисфункциональное поведение родительской системы здесь проявляется более тонко. Мы можем вспомнить много случаев, когда раз за разом рассматривали историю пациента, кажущуюся весьма нормальной, в поисках злоупотребления, которое, судя по симптомам пациента, должно было присутствовать в анамнезе. Но не находили ничего. Однажды во время коллегиального рассмотрения одного случая, один из коллег, завершив блестящее и детальное изложение трудного случая, воскликнул в сердцах: “Кто был алкоголиком? Я знаю, что кто-то в этой семье пил!” Но это было не так.
Проблема состояла в том, что пациент проявлял все признаки, которые мы связываем с семьей с алкогольными проблемами, но не было никакого свидетельства об употреблении алкоголя или наркотиков в этой семье; фактически, не было свидетельств ни о каком виде злоупотреблений или жестокого обхождения. Как Король Сиама сказал Анне: «Это замешательство». Решение загадки часто крылось в том, что пациент вырос в скрыто-нарциссической семье. Семья такого типа прекрасно выглядит снаружи, и также довольно хорошо выглядит изнутри. Как показывает опыт, люди, выросшие в таких семьях, бывают абсолютно сбиты с толку предположением врача, что какие-то из их проблем могут иметь корни в их родительских семьях.
Ну в самом деле, никто не пил, не принимал наркотики, никто никого не бил, никто не имел серьезных психических заболеваний, и так далее. Папа, возможно, работал «с девяти до пяти», а мама была домохозяйкой, пекла печенье для ассоциации «Родители-Учителя».