- Мой тоже, - сказала Юля. - Сегодня понедельник, а случилось это во вторник, восемнадцатого. Прошла неделя.
- Да, дни недели меняются, но число остается тем же самым, - возразила Марина. - Посмотрите сами. Я тоже не сразу обратила внимание.
Юля и Саша одновременно достали мобильники. Они до сих пор носили телефоны в карманах, хотя это и стало совершенно бесполезным. Теперь мобильный использовался только как часы. И даже в такой роли, зачем им сейчас время? Ведь некуда больше опаздывать и спешить. Однако избавиться от старых привычек оказалось трудно.
- А ведь правда… - прошептала Юля. - Я привыкла обращать внимание на дни недели, а не на числа! Мой календарь утверждает, что сегодня восемнадцатое, понедельник!
- Обалдеть! - воскликнул Саша. - Ну и дела!
- Вот и я так же подумала, - улыбнулась Марина. - Но это еще не все. Часы на мобильнике продолжают отсчитывать время. А вот обычные часы остановились. Я осмотрела все часы в своей школе. И все они показывают ровно 12:00.
- А мы нигде не видели обычные часы? - спросил Саша у Юли.
Та покачала головой.
- Я не пользуюсь ими уже много лет. Мобильник заменил все. Но давай поверим Марине. Ведь не могли же все часы в ее школе остановиться в одно и то же время, это странно.
- И вряд ли остановились на двенадцати дня, - сказал Саша. - Скорей всего, часы встали, когда все это и случилось. В полночь. Мы ведь все к этому времени уже спали?
Девушки согласились. В полночь злополучного восемнадцатого ноября они все уже уснули, утомившись после понедельника.
- Все больше напоминает «Лангольеров», - усмехнулся Саша.
- Все больше напоминает конец света, - вздохнула Юля.
- Что мы будем делать? - спросила Марина. Ее глаза, горящие надеждой, обратились на двух взрослых. Взрослые ведь должны знать, что делать.
Юля и Саша переглянулись. Взрослые не знали.
*
Кокон рос. С каждым днем он становился все больше, и Юля знала, что однажды он заполнит собой всю грудную клетку. Подобно тому, как раньше ее заполняла пустота.
А внутри кокона была жизнь. Настоящая. Юля ее ощущала всем телом, а иногда даже слышала. Особенно в тишине. Это было похоже на шуршание. Шуршание сухого листа, бегущего по асфальту. Или листа, смятого в руке. С таким звуком он рассыпается в пыль. Погибает. Но внутри Юли этот звук означал жизнь. Что-то копошилось у нее в груди, разворачивалось.
После «Магии простых чисел» она прочитала еще две книги, данные Виктором Валентиновичем. Математика восхищала, поражала, уничтожала. Математика стала всем. Музыкой, песней, восторгом жизни и печалью умирания. Впечатления от новых знаний рвались из груди. А поделиться ими было не с кем. Одногруппники не понимали ее интересов. Юле хотелось обсудить прочитанное с самим Виктором Валентиновичем, но случая не представлялось. К тому же, в последнее время учитель казался каким-то уставшим, словно помимо самого себя приносил в университет на своих плечах еще что-то тяжелое. Он торопился уйти после занятий, меньше шутил и давал больше самостоятельных заданий.
Поэтому каждая полноценная лекция становилась для Юли еще большим праздником. Ей нравилось наблюдать за учителем. Она изучила его мимику и жесты, но никогда не могла предугадать, что последует за очередным заданием или шуткой. Виктор Валентинович никогда не повторялся и никогда не был предсказуем. Казалось, что даже его руки каждый раз ведут себя по-разному, записывая одни и те же формулы. Его руки бывали то серьезны и решительны, то печальны и вялы, в приступах вдохновения они просто летали по доске, а мел со стуком крошился, а в минуты оцепенения писали плавно и медленно. Однако кое-какие его привычки Юля все же успела изучить. Например, привычку теребить воротничок рубашки. Это означало, что Виктор Валентинович раздумывает, дать ли им самостоятельную работу или продолжить лекцию. И если уголки его губ в такой момент опускались, то это означало, что учитель решил закончить лекцию. Иногда Виктор Валентинович улыбался сам себе – это означало, что он придумал, как интересно рассказать какой-либо материал.
Это было странно – Юля не разговаривала с учителем, но узнавала его. И каждый раз в моменты узнавания она все отчетливей ощущала это шевеление внутри себя. Эту жизнь. Но в то же время она понимала, что никогда не сможет узнать этого человека до конца. Точно так же, как невозможно изучить всю математику.
Однажды перед парой математики у Юли образовалось окно. Она заглянула на кафедру, чтобы сдать доклад, но нужного преподавателя не оказалось, точно так же, как и лаборанта. Зато на кафедре был Виктор Валентинович. Он сидел, склонившись над какими-то бумагами, исписанными формулами. Его волосы падали на лицо, а пальцы нервно выстукивали по столу дробь. Он был настолько глубоко погружен в себя, насколько это вообще возможно, и Юля даже удивилась, что он заметил ее.
- Здравствуйте, - сказала она. В его присутствии Юля уже научилась не мямлить, потому что после тех прочитанных книг почувствовала себя увереннее.
- Здравствуйте, Юля, - ответил он и улыбнулся. Юля гордилась тем, что он помнит ее имя. И что обращается к ней на Вы, словно бы она была совсем взрослой и была с ним наравне. А еще она радовалась, что он всегда улыбается, когда говорит с ней. От этого внутри кокона становилось тепло.
- Нужна помощь? – спросил он.
- Нет, я просто искала Анну Сергеевну. Хотела сдать ей доклад, - ответила она.
- Анна Сергеевна на паре. А лаборантка заболела. И я наслаждаюсь одиночеством, - он с улыбкой смахнул волосы со лба и поправил очки. – Можете оставить свой доклад мне, я передам.
- О, нет-нет, спасибо. Я лучше сама. Подожду ее. Все равно у меня есть несколько вопросов.
- А у Вас сейчас окно?
Юля кивнула.
- Преподавательница заболела.
- Надо же, просто эпидемия какая-то! У меня вот тоже окно. Сижу жду пару с вашей группой. А, наверное, зря. Из-за этого окна все наверняка убегут домой.
- Я не убегу, - сказала Юля.
Он смерил ее каким-то странным взглядом, который Юля еще не научилась читать. А потом сказал:
- Если хотите, можете подождать вместе со мной. Обсудим книги, которые я Вам давал.
Сердце Юли подпрыгнуло, кокон задрожал, а глаза засияли. Это была возможность, которую она так ждала.
- А ничего, что я нарушу Ваше одиночество? – спросила Юля.
Он рассмеялся и махнул рукой.
- Вы не считаетесь! Я наслаждался отсутствием надоевших людей, а Вы не входите в их число.
Эта откровенность так обрадовала Юлю, что она даже снова смутилась. Раньше Юле было абсолютно все равно, приятна ли кому-либо ее компания. Такие вопросы даже не возникали у нее в голове. Впрочем, она и в компаниях почти не бывала, ведя практически затворнический образ жизни.
И в тот момент она почувствовала, что Виктор Валентинович такой же, как она. И то, что их общество приятно друг другу – не просто радостное совпадение. Это чудо.
Полтора часа прошли как пара минут. Юля и Виктор Валентинович говорили взахлеб. Они и сами не заметили, как начали писать на первых попавших под руку листочках формулы и обсуждать их. Юля чувствовала, что интерес к ее математическим способностям у Виктора Валентиновича совершенно искренний. В нем не было снисхождения учителя по отношению к ученику. В тот день они общались на равных, как если бы были коллегами.
Когда до конца пары оставалось пять минут, а в коридоре уже звучали голоса и смех студентов, Виктор Валентинович сказал:
- Вам надо срочно бросать экономику. Это не Ваше. У вас огромный потенциал. Если хотите, я мог бы помочь Вам с переводом на другую специальность.