- Мы не можем. Мы не должны. Только и всего.
- Но Вы ведь не любите ее! Вы несчастливы с ней! – не отступала Юля.
- Дело не в этом, - он покачал головой.
- Тогда в чем? – ее голос дрогнул. Юля понимала, что вот-вот может расплакаться и ненавидела себя за это.
- Ты же и сама понимаешь, - его взгляд снова сделался теплым, как раньше. Так он всегда смотрел на нее, когда их взгляды встречались в аудитории, или когда она заглядывала к нему на кафедру, а он отрывал взгляд от своих бумажек. Он смотрел на нее с нежностью. Никто и никогда за всю ее жизнь так больше на нее не смотрел. – Я слишком стар. А ты слишком молода. Никто не поймет, и мы будем страдать. Поверь мне, так и будет.
- Вы просто боитесь! Боитесь что-то изменить в своей жизни! – рассердилась вдруг Юля. Ей нужно было сердиться, чтобы не плакать навзрыд прямо на этой дурацкой остановке.
Все с той же нежностью и любовью он смотрел на нее. Так смотрят на несмышленого ребенка и на самую любимую женщину одновременно. Юля терялась. Она хотела обнять его прямо сейчас, но злость, растерянность, страх поднимались откуда-то из глубин ее сердца.
- Ты еще так молода, - повторил Виктор Валентинович. – Ты еще будешь счастлива с человеком, который не будет годиться тебе в отцы. Это пройдет, Юля.
Но как же он ошибся тогда! Как сильно ошибся. Потому что ничего так и не прошло.
- А вот и мой автобус, - взгляд учителя снова сделался бесцветным и пустым. – Мне пора.
Не говоря больше ничего, он шагнул в салон автобуса вместе с людской толпой, а Юля осталась стоять на остановке, в бессильной злобе и отчаянии сжимая кулаки. Через минуту автобус тронулся, но только когда он скрылся в пыльной дымке дороги, Юля позволила себе расплакаться. Она рыдала как маленький ребенок, взахлеб. Она не помнила, чтобы раньше вообще когда-нибудь так плакала, даже в детстве. К ней подошло несколько участливых женщин, спрашивая, что случилось, но Юля только махала на них руками, чтобы уходили.
Она не помнила, как дошла домой. На следующее утро она не могла встать с постели, и мать померила ей температуру – 39,6. Так Юля слегла на две недели с подозрением на пневмонию.
Тогда она впервые по-настоящему захотела умереть.
*
Они стали созваниваться все реже. Саша благополучно прорвался через свою первую зимнюю сессию, а потом наступила и летняя. Он отдавал учебе очень много времени и сил, намного больше, чем его товарищи. Ребята часто подшучивали над ним, называя его то «занудой», то «ботаном», то еще как-нибудь в этом духе. Конечно, потом, когда их отчислят, они забудут про свои шутки, но тогда будущее еще было радужным, ведь они были студентами-первокурсниками, у которых мир расстилался под ногами, и каждый новый день дарил миллионы возможностей.
Его приятели частенько выпивали и приглашали девушек на свою съемную квартиру. Но Саша жил один, почти не пил и никого не приглашал. Он помнил Катюшины слова о том, что может найти себе девушку, что она даже будет рада этому. Но не мог. Он все еще надеялся, что, возможно, в следующем году Катюша бросит работу и попробует снова поступить в университет. Он и сам понимал, что Катюша права, и все это глупые надежды. Но кроме них, этих зыбких юношеских надежд и математики, у него больше ничего не было.
И он надеялся. Даже когда Катюша по три недели не звонила и не писала ему, он все равно надеялся. Он уговаривал себя: «Она же работает. У нее много дел. Она не забыла меня, она обязательно позвонит».
И она всегда звонила или писала письмо. В своих письмах она была более разговорчивой.
Но в июле после окончания сессии Сашины надежды разбились. Он всерьез подумывал о том, чтобы после экзаменов съездить в Катюшин поселок и навестить ее. Им было о чем поговорить, они не виделись целый год. Он действительно хотел этого.
Он выбрал ясный прохладный летний вечер, чтобы позвонить ей и рассказать о своем желании. Саша вышел на балкон с телефонной трубкой в руках и ожидал заката. Он перенес телефонный аппарат поближе к балкону, потому что разговаривать на свежем воздухе было приятнее всего.
Катюша ответила не сразу, как обычно, а после шестого или седьмого гудка. Оказалось, что она только что вернулась с прогулки. Так она сказала. Ее голос был странным. Саша не мог объяснить, что в нем было такого странного и непривычного, но он сразу же, с первой ее фразы ощутил, что что-то между ними изменилось. До этого они не созванивались три недели и только переписывались, причем, последним письмо отправил Саша и уже две недели ждал ответа.
- У нас чудесная погода, я гуляла! – сказала Катюша звонким голосом. Слышно было, как в замочной скважине гремят ключи.
- Вот как… – Саша смотрел вниз с балкона на то, как мальчишки гоняют на велосипедах. – А у меня тут сессия закончилась. Вот решил тебе позвонить.
- Здорово! – искреннее обрадовалась Катюша. – Значит, ты у нас теперь полноправный второкурсник?
- Ну, в общем-то, да, - Саша смущенно закашлялся. – Слушай, я тут кое-что хотел тебе сказать.
- Надо же, я тоже хотела кое-что рассказать тебе! – ее голос был слишком звонким, он даже как будто резал слух.
- Ну ладно, тогда давай ты первая рассказывай.
- Я? – она даже растерялась. – Ну хорошо…
Видно было, что Катюше трудно дается говорить и подбирать нужные слова. На какое-то время в трубке повисло молчание.
- Да в чем дело? – не выдержал Саша. Под его балконом снова с криками проехали мальчишки.
- Помнишь, ты говорил, что не будешь против, если я начну с кем-нибудь встречаться?
Сердце пропустило удар. Саша перестал дышать. Нет. Только не это. Господи, только не это. Только не сейчас.
- Помню, - ответил Саша глухо.
- Так вот… – она вздохнула, и голос ее вдруг потускнел. – Это случилось. Я познакомилась с одним хорошим парнем, и кажется, я действительно нравлюсь ему.
В ее голосе не было такого уж энтузиазма, свойственного влюбленности, и Саша ухватился за это:
- А он? Он тебе нравится?
Она ответила слишком быстро, поспешно, как будто ждала этого вопроса и готовилась к нему.
- Да-да. Он очень хороший, - повторила Катюша, словно эта его «хорошесть» была всему оправданием и объяснением. – Он окончил железнодорожный техникум, сейчас работает на железной дороге диспетчером. Старше меня на три года.
Катюша говорила все это будничным спокойным голосом, а Саша чувствовал, как по телефонным проводам утекает его жизнь. Его любовь, его юность, все то, на что он надеялся и что берег больше всего. Путается и теряется в бесконечных телефонных проводах. В тот момент он осознал, как далека от него Катюша. Его милая разумная Катюша, которая раньше него поняла, что жизнь продолжается, течет неумолимо. И которая нашла в себе силы и мужество принять эту жизнь.
- Хорошо, - сказал Саша, когда Катюша закончила перечислять достоинства своего нового парня. – Хорошо. А ты уверена, что он… ну не псих какой-нибудь? Уверена, что он не обидит тебя?
Он все еще надеялся. Но Катюша усмехнулась:
- Я уверена. Он совершенно обычный нормальный человек. Но если что-то вдруг пойдет не так, я обязательно позвоню тебе.
- И тогда я приеду и оторву ему голову! – усмехнулся Саша в ответ.
Она рассмеялась.
- Не сомневаюсь. Но я уверена, что он понравился бы тебе. Конечно, мы пока встречаемся всего месяц, и трудно о чем-то судить, но… думаю, у нас с ним могло бы все получиться.
- Хорошо, - повторил Саша, прислонившись лбом к пыльному, нагретому солнцем балконному стеклу, и закрыл глаза.