— У тебя зеленые глаза. У тебя голубые глаза. У тебя серые глаза, — говорит певец своей девушке, предаваясь мечтаниям, но Лайла не собирается поворачивать голову в мою сторону, потому что если вы видели это кино, то наверняка скажете: «Интересно, как Кит сумел провести в зал другую девушку, ведь он должен был подняться мимо Лайлы по эскалатору справа или мимо Джо, если по эскалатору слева».
Не иначе как я вижу сон, хотя ожерелье в моей руке реально. По мере того как история доходит до момента в кинотеатре, я должен спуститься назад, туда, где рвут входные билеты.
Женщины, которых я знал, всегда сбивали меня с истинного пути, и надеюсь, мне за это простится. Даже Гавейн, и тот сумел завладеть ею не более чем на секунду, так что позвольте верить, что и мне будет дарована секунда, когда я сейчас стою в своем жилете, до того, как сверну за угол и пойду все дальше, и дальше, и дальше. Очевидно, жизнь и ее не самые лучшие времена прячутся за тем углом, когда у вас из головы не идет Лайла, а ваши мечты упорно отказываются сбываться, и все ваше рыцарство вознаграждено только мисс Уайли, и то за сочинение, которое никто никогда не прочтет. Только не надо разбивать мне сердце прямо сейчас, и не просите, чтобы я уронил свои чистые грезы на липкий пол. Дайте мне прожить еще одно убойное мгновение на моем острове, послушайте, как ухает музыка за дверями кинозала, позвольте мне поверить, что я и есть тот самый чувак, за возможность взглянуть на которого они заплатили деньги, такой большой и сильный, там, в темноте зала, где, наверное, мне и место.
Спорно
Деньги, деньги, деньги, деньги, деньги, деньги. И пусть кто-то попробует сказать, что им не место в нашей истории любви. Нет, им там самое место. Это нечто, стоящее на правой полке. Когда Хелена купила кьянти, вопроса, с какой полки она его взяла, не возникло.
— Дешевый товар у нас справа, но чем дальше, тем товар дороже, — объяснил продавец в винном магазине.
— Все понятно. — Хелена вынула из разорванной сумки сигарету и зажгла, потому что она курит. Очень много курит.
— Я обычно выставляю дорогой товар там, где могу за ним следить, — добавил продавец.
Хелена выдохнула кольцо сизого дыма, что в этой стране считается нарушением порядка.
— Хорошо, — произнесла она. — Тогда я пойду вон туда, как можно дальше.
— У вас красивый акцент, — заметил продавец. — Вы явно не из наших краев.
— Угадали, — отозвалась Хелена. — Я по происхождению англичанка.
— Я же говорил. Потому что здесь у нас, в Сан-Франциско, в винном магазине не курят. Вернее, у нас в Калифорнии, и все это знают. Вот я и подумал, что вы у нас тут недавно.
— Пожалуй, да, недавно, — согласилась Хелена и направилась в его сторону вместе с бутылкой. — Наверное, вы могли бы просветить меня насчет многих вещей. — Вот наглядный пример. С какой стати ей это говорить? Хелена — молодая женщина, англичанка по происхождению, что бы это ни значило. Она много курит. У нее эротичный акцент и бутылка вина в руках. Вино — кьянти, тоже происхождением из Европы и в данном случае ужасно дешевое, но это еще не оправдание для фразы: «Наверное, вы могли бы просветить меня насчет многих вещей», или же не такая резкая, не такая очевидная шутка на тот счет, что и сама она тоже дешевая. К чему ей все это? Хелена склонялась к мысли, что тому не было особых причин. Позволю себе не согласиться — тому была особая причина, только Хелена не могла ее обнаружить. Возможно, она оставила ее в Англии. Она заплатила за вино в американской валюте. Деньги, деньги, деньги, деньги, деньги.
Сначала Хелена приехала в Нью-Йорк. Она планировала пожить там и поработать над своей новой книгой, но вскоре у нее кончились деньги. Деньги улетучились всего за девять дней. Цены наверняка изменятся к моменту, когда читатель возьмет в руки эту книгу, так что попытаюсь пояснить подоходчивее. Предположим, что Хелена приехала в Нью-Йорк с деньгами за американскую публикацию ее первого романа в сумме семисот миллиардов долларов. Она нашла себе дешевую квартирку или, вернее сказать, дыру, кишащую мерзкими американскими насекомыми, которая стоила ей пятьсот миллиардов долларов в месяц, а еще полмиллиона надо на такси, которое ее туда обычно подвозило. Молоко — молоко! — стоило сто тысяч долларов. Пара совершенно сногсшибательных новых сапог — более миллиарда! В некотором роде девять дней — уже само по себе чудо, хотя и не совсем то, на что рассчитывала Хелена. К сожалению, именно так она все и объясняла мужу.