— Виктор, — представился лекарь.
— Этот человек… Костас… он из табо… принадлежал к племени… группе людей, кочевников, как вы. По крайней мере, мне сказали, что он там родился и вырос… то есть я имею в виду, он не мог просто взять и отправиться бродить по степи… даже я бы не пошла, а он тем более…
— На его теле остались следы… — Виктор задумался, подбирая понятное для меня определение.
— Гематомы?
— И сломано ребро, — как ни странно, поправлять меня или удивляться предположительно незнакомому слову не стали.
— Его избили?! — опешила я.
— Вероятно.
— Его избили и ограбили? У него были личные вещи…
— Нынче при нём нет ничего, — лекарь помедлил и взял со стола желтоватый мятый прямоугольник. — Кроме этого.
Я шагнула к Виктору, взяла протянутый предмет, уже догадываясь, что увижу.
Та самая фотография, двойника которой Феодора спрятала среди вещей в схроне.
«Моей единственной любви. Навеки твоя Ф.»
Ниже выведенной красивым почерком подписи стояло одно-единственное слово, нацарапанное мелкими, кривыми буквами.
«Прости».
Глава 4
Прости…
Кто у кого прощения просил: Костас у Феодоры или Феодора у Костаса?
Первая надпись красива, аккуратна, дополнена изящными завитушками — подозреваю, Федя немало времени провела, тренируясь писать этаким идеальным курсивом. А «прости» будто впопыхах накарябали то ли плохо расписанной ручкой, то ли вообще предметом, для письма не предназначенным. С равным успехом эти разительно отличающиеся надписи могли быть сделаны как одной рукой, так и двумя разными людьми.
Я повертела фотографию и поймала пристальный, изучающий взгляд Виктора. Несмотря на другую стрижку, отсутствие косметики и приличного платья, от лекаря не укрылось, что девушка на фото и девушка перед ним одно и то же лицо. Я оглянулась на Костаса. Похоже, его раздели, если не полностью, то большую часть одежды сняли точно и, поскольку при поверхностном осмотре фото не нашли, значит, припрятано оно было ближе к телу.
— Выходит, его избили, возможно, ограбив попутно, и… бросили в степи? — предположила неуверенно.
— Вероятно.
— Кто?
— Я полагал, вы сможете дать ответ на этот вопрос… Варвара, верно?
— Да, — под пытливым взором я смешалась.
— А звал он Дору.
— Я не она. То есть не совсем она… то есть… всё сложно.
— Что ж, это не моё дело, — ещё немного попрепарировав меня взглядом, произнёс Виктор. — Этот человек не из ветреных Нод-Эста и коли так, то и спрашивать за него мы не можем, что бы он или вы ни сотворили. И кто из вас кому и кем приходится, вовсе нас не касается… если только вы не намерены принести свои разногласия в наше пристанище.
— Ни в коем случае.
— Дора… — прошелестел Костас. — Моя Дора…
— Могу я забрать фотку… фотографический портрет?
— Как угодно.
Я вернулась к кровати. Подрагивающая грязная рука потянулась ко мне, но я опустила её обратно на одеяло.
— Моя Дора… где ты теперь? — Костас смотрел на меня в упор и одновременно словно сквозь меня, видя свою возлюбленную, какой она была прежде, будучи сама собой.
— Далеко, очень-очень далеко отсюда, — повторила я, на всякий случай прижимая мужскую руку к матрацу. — Костя… ты знаешь, кто тебя так отметелил… избил? Это произошло после того, как я покинула Глос с Алишан? Ты можешь сказать, что это были за люди? Местные или кто-то из доменов?
Виктор хмыкнул. В пренебрежительном этом хмыке слышались и удивление, и насмешка над пришелицей, ни черта не смыслящей в здешних реалиях. Нет, даже мне понятно, что жители доменов на перепутьях появляются не сильно часто и отнюдь не ради избиения какого-то рандомного мужика, но если, предположим, это не обитатели Глоса постарались по неким неведомым причинам, то остаётся лишь вариант с гостем из домена. Другой вопрос, случайным или нет…
— Стая воронов кружила надо мной… они кричали… кар… кар-р… садились на мою грудь и клевали мои глаза…
Вот теперь точно бредит.
— Кар-р… кар-р, говорили они, таково твоё наказание за сотворённое тобой зло…
— Костас? — окликнула я и отпустила обмякшую руку.
— Клевали глаза… и сердце… рвали сердце острыми когтями… за что… за всё… — Костас повернул голову и уставился в потолок. — А потом пришла она… и спасла меня… только я спасти её не смог, не защитил от него…
Виктор склонился над пациентом, пощупал пульс, посмотрел в глаза. Затем махнул рукой в сторону двери, и я молча пошла на выход. Шим выскочил следом и проводил меня к Дугану. Папа Феодоры встретил меня настороженным, ищущим взором, и я поспешила сунуть фото во внутренний карман куртки.