— То поддержка другой адары лишней не будет, — закончила я очевидную мысль.
— Верно. Мы… моя сестра и мама тебе в этом не помощники.
— Знаю.
— Но если ты не собираешься, то неволить тебя никто не станет. И так проживём.
— Возьмём ипотеку… то есть скопим деньжат и построим домик где-нибудь на перепутье. Будем жить как Ярен… ну, я тебе о ней рассказывала.
— Будем, — легко согласился Люсьен. Нащупал мою лежащую поверх одеяла руку, погладил пальцы. — Думаешь, не справимся?
— Думаю, что ты не на такую жизнь рассчитывал, когда предложение Виргила принимал. Мог ведь уйти…
— Однако не ушёл.
— Не ушёл, — повторила эхом, глядя не на лицо перед собой, но на наши соединённые руки.
— Это была авантюра, признаю. И влез я в неё с полным пониманием, чего ради лезу и каковы последствия. И лез ради денег, отрицать не буду. Но так тоже порой бывает — влезаешь с кем-то в авантюру, знаешь этого человека… да не знаешь толком, если посмотреть хорошенько… а потом вдруг человек этот становится дороже многих. Хотя если кто спросит, ты и ответить не сможешь, как так вышло, когда и почему.
Человек просто становится важным. И тебе плевать, сколько месяцев, дней или даже часов ты его знаешь. Потому что бывает и наоборот — знаешь человека не один год, а он тебе безразличен.
Или ты ему.
Я высвободила руку и соединила подушечки своих пальцев с его. Пальцы у него длинные, куда длиннее моих. И ресницы густые, чёрные, мне мои светлые красить и красить, чтобы похожие получились. Ресницы, конечно, нынче по потёмкам не разглядишь, я просто знала, что они у Люсьена такие.
— Люс, я тебе верю. Больше, чем кому-либо другому в этом мире.
И не соврала.
— Солнце давно уже встало, а они всё спят и спят в обнимку.
Голос у Виргила был довольно специфический и звучал не всегда приятно.
Особенно утром, когда действительно спишь, устроившись уютно в мужских объятиях, никого не трогаешь, никому не мешаешь. Я из-под одеяла не вылезла, а Люсьен не разделся и не забрался под него, в результате остаток ночи мы так и проспали, уткнувшись друг в друга носом, разделённые тканевой преградой.
— Иди ты, — вежливо послал Люсьен Ворона.
— Я-то пойду, но как насчёт тебя, Дон? — не смутился Виргил.
Открыв глаза, я перевернулась на спину, посмотрела недовольно на возвышающегося над нами Ворона. Одет, умыт, причёсан. И ни капли возмущения, злости или ревности по поводу моего внепланового перемещения посреди ночи из его объятий в объятия другого мужчины.
Впрочем, многомужества бояться — в адарские гаремы не ходить.
— Что, нас ждут великие дела? — поинтересовалась мрачно.
— Верно, — сверкнул почти голливудской улыбкой Виргил и вышел.
— Ты ему сказала? — Люсьен разжал руки, отпуская меня, и по моему примеру перевернулся на спину, потёр глаза.
— О чём?
— О предложении Майи Мелве.
— Нет. Только упомянула, что нас занесло на её задний двор. Хотя… Майя же вообразила было, что это Виргил мне о подвесках, то есть о письмах разболтал. Значит, он и без меня в курсе.
— Всё равно решать тебе. Если не хочешь, то нет нужды в это лезть.
Нужды нет, не спорю. Но вдруг предложение Майи и есть тот самый единственный шанс подняться и закрепиться в адарском сообществе?
Импровизированный семейный совет держали по-нашему — на кухне. Мужчины без особого восторга позыркали друг на друга, но тем потенциальное соперничество и ограничилось.
Как я и предполагала, Виргил был в курсе ситуации с перепиской, пусть и в общих чертах. По иронии судьбы сердце молодой принцессы пало жертвой красоты и обаяния бертерского вельможи из дипломатического корпуса, прибывшего в Фартерский домен для переговоров о брачном союзе. Фартерский король давно мечтал укрепить отношения с Бертерским путём соединения династий и заодно заглядывался на тамошние достижения машиностроения. Бертерцы новаторскими идеями делились неохотно, но слухи о механизированных самоходках и сопровождающим их прогрессе распространялись неумолимо и достигли-таки юга. Посему замужество Агнессы было делом решённым, сомнению и обжалованию не подлежащим, и любовная переписка с молодым человеком, её женихом не числящимся, сильно портила всю малину. В принципе, от писем избавиться можно запросто — в конце концов, бертерского «герцога» за шуры-муры с будущей королевой тоже по головке не погладят, — но кто-то ушлый обо всём прознал и теперь грозился сделать переписку достоянием гласности. Поэтому компромат надлежало как можно скорее реквизировать из дома бертерского вельможи. Пока я пыталась выяснить, почему уничтожение отправленных ею писем вдруг стало головной болью принцессы, а не адресата, в дверь позвонили.