Только вот выходить замуж дева собиралась в ту же страну, откуда её Ник родом. Да не просто взамуж, а в королевы этой самой страны. Как, по её мнению, всё должно было выглядеть после свадьбы?
Впрочем, спрашивать я не стала. Меня это не касается.
– Когда мы расставались, то пообещали писать друг другу до тех пор, пока я не прибуду в Бертерский домен. Майя поведала вам о письмах?
Я снова покивала. Надеюсь, с видом исключительно глубокомысленным.
– Ох, если бы дело было лишь в письмах, – удручённо покачала головой Агнесса. – Однажды я решилась послать ему… в знак моей вечной любви и верности… медальон с прядью своих волос.
Цвет волос принцессы вполне себе обыкновенен, никаких редких, приметных оттенков. Даже если медальон не в те руки попадёт, по волосам всё равно ничего не смогут определить. До появления генетических экспертиз этому миру ещё далеко, а проверки волшебными зеркалами не выходят за пределы адарского круга
– Вы послали ему медальон вестником? – уточнила я.
– Нет. Через адару, как обычную почту. Я не указывала своего имени и отправляла его не я, но Майя по моей просьбе. Однако на медальоне мои инициалы… АМ.
– В Бертерском домене нет ни одной девушки с такими же инициалами?
– Наверняка есть, – согласилась Майя и ободряющим жестом потрепала принцессу по руке.
Губы Агнессы тронула лёгкая благодарная улыбка и тут же потухла.
– И ещё… – принцесса умолкла, потупилась. – Я рискнула… ах, вот это-то точно было глупостью несусветной… о чём я только думала?
– Я предупреждала Ваше высочество, – мягко укорила Майя.
– А я не послушалась. И теперь расплачиваюсь. Я… я сделала фотографический портрет… несколько фотографических портретов, – бледные щёчки залил мучительный румянец.
– В стиле ню?
Я ткнула пальцем в небо. Как с подвесками. Ляпнула первое, что на ум пришло, честное слово!
Но пылающие маковым цветом щёки недвусмысленно подсказали, что я попала.
То есть угадала.
– И ты, Брут?
– Что? – не поняла Майя.
– Да так… проехали, – отмахнулась я.
Феодора хоть сообразила не фоткаться на память в одном неглиже. А впрочем, может, и стоило сфоткаться в стиле ню.
Костасу.
– Что проехали?
– Неважно. Значит, письма, медальон… – попробовала я подбить будущий фронт работ.
– Медальон он может оставить себе, – в этом вопросе Майя была со мной солидарна. – Даже если он всему миру медальон тот предъявит, кто докажет, что АМ – это вы? И прядь он может хранить чью угодно, хоть собственную.
– И фотки, – я откинулась на спинку сиденья. – Я думала, в Фартерском домене нет фотосалонов.
– Салонов нет, но мастера найти можно.
– Есть человек, утверждающий, что ему всё известно и не составит труда обнародовать переписку, – еле слышно продолжила Агнесса, комкая складки плаща. – Едва он бросил мне в лицо эти мерзкие обвинения, как я немедля сожгла все письма Ника. Его подарок, по счастью, неприметен и подозрений не вызовет. Но на следующий же день тот человек сказал мне, что уничтожение писем Ника ничего не решит, потому что в его распоряжении есть мои письма. Он якобы может их достать. И если он узнает о портретах…
Неудивительно, что Майя такую секретность развела и даже брату не раскрыла всех подробностей, хотя, казалось бы, с ним-то точно можно в первую очередь поделиться. Понятно, почему настойчиво хочет ограничить количество участников международной кражи одной максимально незаинтересованной, независимой адарой. Большинство умельцев, об оных нюансах услышав, покрутили бы пальцем у виска, сказали бы «сама, дура, виновата» и связываться бы не стали, ибо себе дороже. И были бы правы. Это ж додуматься надо, сфоткаться голышом… ладно-ладно, скорее всего, в нижнем белье, сколь возможно судить по эротическим фотографиям начала двадцатого века, и достаточно скромно по меркам века двадцать первого… и отправить сей скандальный компромат тайному возлюбленному, будучи при том официальной, мать его, невестой его же сюзерена!
– После отбытия бертерцев многие придворные дамы об этом шептались… о фотографических портретах, которые недавно начали делать в Бертерском домене… что это необычный, лучший знак любви и внимания – подарить такой портрет близкому, небезразличному человеку…
Наверное, поэтому и Феодора решила сфотографироваться с Костасом.
– И, говорят, это чрезвычайно модно в Бертерском домене. Я подумала, что едва ли смогу сделать его по прибытию туда и потому разыскала мастера в Ридже…
А искал кто, м-м?
– Мастерицу, – поправила Майя, подтвердив мои догадки. Не лично же принцесса по городу моталась в поисках фотографа. – Она не из Фартерского домена и уже покинула его. Она не знала, кого именно фотографирует…
То есть утечки информации с этой стороны можно не опасаться.
– Я сказала, что портрет сделать можно. Отчего нет, при нашем-то дворе ничем подобным не удивишь, а уж при бертерском…
Ага, а платье, значит, шить по бертерским эскизам отказались, стыд и срам, мол, этот домен благородный такого разврата ни в жизнь не видывал.
Ох уж эти двойные стандарты.
– Но отсылать их не следовало, – добавила Майя сухо. – Всяко не ему.
– А я отослала… втайне ото всех, – всхлипнула Агнесса.
– Может, заявить, что их без вашего ведома слили… то есть украли? – предложила я. – А фото… ну, скажем, для мужа будущего сделаны.
– Вместе с письмами? – Майя выразительно на меня посмотрела. – И если укажут на… этого мужчину, а он не смолчит…
Ясно. Не прокатит.
– Теперь я боюсь словечко лишнее бумаге доверить, – принцесса шмыгнула носом. Выудила из складок плаща белый, отороченный кружевом носовой платок и промокнула уголки глаз. – Тот человек приближён к нашей семье, если он только намекнёт моему венценосному брату… или обратится в прессу… я погибла.
– А ты не можешь написать этому… как его… Нику, дабы он избавился от улик? Ты-то не принцесса и при дворе не состоишь.
– И как мы убедимся, что он действительно исполнил всё как нужно? Как узнаем, не оставил ли чего… себе на память? И если вдруг, убереги, Мать, нас от подобного исхода, всё выплывет, как поймём, что это не его рук дело?
– Ох, Ник не может, – с неожиданным пылом вмешалась Агнесса. – Он бы никогда не поступил со мной так подло, бесчестно!
– Если у… того человека действительно есть возможность без лишних хлопот забрать ваши письма, то и портреты могут последовать за ними, – напомнила Майя чуть жёстче. – А если у него есть доверенное лицо в окружении Ника, то появление портретов на свет дня лишь вопрос времени. Не думаю, что Нику хватило ума хранить всё в разных, в достаточной мере надёжных местах, – она пересела на сиденье ко мне и, обернувшись, открыла узкое окошечко рядом с моей головой. – Поворачивай к дому моего брата.
Мой гарем полным составом ожидал на тротуаре перед домом Ворона. Счастья и радости не излучал, но хотя бы по лицу Виргила видно, что он сообразил, что сестра не могла увезти меня далеко и мы скоро вернёмся.
Майя вышла из кареты следом за мной, безмятежно улыбнулась шагнувшему к ней суровому брату. В окне гостиной мелькнуло лицо Жанин, заинтересованной не меньше остальных.
– Я же сказала, что желаю поговорить с Варварой наедине. Речи о том, где именно должна состояться наша беседа, не шло.
Филипп отступил от Люсьена, глянул поверх наших с Майей голов и отвесил низкий галантный поклон. Я обернулась и успела заметить, как принцесса ответила кивком из тёмных недр салона. Виргил с капелькой удивления посмотрел на Филиппа, затем понимающе – на сестру.
– Недёшево обходится высочайшая милость и покровительство, да? – заметил с усмешкой. – Только и успевай прыгать по команде.
– Нигде покоя нет, везде приходится крутиться, – отозвалась Майя беззаботно. – Кстати, пользуясь случаем… тебя можно поздравить, дорогой брат?
– С чем?
– С избранием тебя сочетаемым адары. Или ты… кто?
– Не твоё дело, – парировал Виргил благодушно.