Люсьен проводил меня к креслу, проследил, чтобы я обязательно села. Алишан наблюдала за нами с мрачным настороженным выражением, скрывающим что растерянное удивление, что ожидание подвоха.
– Что случилось? – наконец осведомилась она сухо, не торопясь садиться.
– Несколько переоценила свои возможности, – парировала я.
– Возможности Феодоры, ты хотела сказать, – Алишан не составило большого труда догадаться, с чем связаны мои бледность и слабость. – Где Виргил?
– Скоро будет, – заверил Люсьен, пристраиваясь на подлокотник кресла.
Алишан скользнула по сочетаемому тем же взглядом, каким иногда смотрела Исабель – как на пустое место, которое намного удобнее игнорировать, пока оно молчит и не отсвечивает.
– Алишан, нам надо поговорить, – начала я. – С Виргилом ты побеседуешь позже и отдельно, без меня.
Потому как это их отношения, а я и так наворотила в них лишнего.
– Это касается Александра.
На сей раз Алишан не удалось скрыть удивление. Она отступила к дивану, неловко опустилась на край.
– Он позавчера вернулся?
– Откуда… вернулся?
– Из Бертерского домена.
Я постаралась изложить всё коротко, но ёмко, по существу. Истинными причинами пребывания нас троих на тусовке Беллендора не поделилась, да оно и неважно в контексте истории с Александром. При желании Санёк выследил бы меня где угодно и то, что произошло всё именно на светском приёме, где мы работали под прикрытием, чистое совпадение. И упрощение Сашиной жизни – вычислить меня, пока я, допустим, с ветреными путешествовала, было бы куда как сложнее.
Упомянула и о ранении Филиппа, и что Александра мы оставили фактически в одних трусах в чужой гардеробной. Правда, необходимость снятия одежды объяснила тем, что мы опасались преследования, потому, мол, и раздели – в подштанниках далеко и быстро не уйдёшь.
Чем дольше Алишан слушала, тем сильнее менялась в лице. Потух взгляд, опустились уголки губ. И голос был непривычно тих, надломлен, когда она заговорила.
Она знала о пагубных привычках и пристрастиях брата, выплачивала его долги по распискам и за проигранные пари, определяла размер его содержания. Александру, как и Феодоре и всем сочетаемым независимо от их текущего статуса, полагалось содержание, сумма, тратившаяся на их проживание, питание и досуг, будь то шопинг или походы по игорным домам. Сочетаемым меньше, кровным родственникам больше.
Ну да, если Феодора сбежит в прекрасное далёко, ещё и без сочетаемых, – а их гарантированно будет больше одного, – то и количество расходов в семье сразу сократится. Дуган в деньгах не нуждался и сам мог кого-то содержать преспокойно и в результате единственной совершеннолетней иждивенкой оставалась Эсфел. Но ей как родственнице не самой близкой вряд ли причиталось много… чёрт, а ведь она искренне верила, что Александр не такой и, в отличие от её отца, не проиграется в пух и прах, лишив семью средств к существованию.
Алишан знала, что долги разрастались с каждым месяцем, не считая прочих статей расходов вроде услуг продажных женщин и дорогой одежды, в коей Александр себе не отказывал. Она даже знала, что предприятие, где Александр числился акционером, на грани банкротства. Во что-то они вложились неудачно и прогорели. Она, в общем-то, знала почти обо всём… только ни с кем не делилась. Опасалась, стыдилась, не хотела сор из избы выносить и брата публично позорить. Потом у Феодоры приключилась большая и светлая любовь и Алишан отодвинула проблемы брата на задний план. Надеялась, что Александр, будучи взрослым, разумным и по любому обеспеченным человеком, сам разрешит свои трудности. Чай, не проходимец какой, не мошенник и вор…
Саня трудности разрешил. Вернее, придумал, как можно их разрешить.
За чужой счёт.
Красть открыто он не рискнул, связываться с Дуганом поостерёгся, у Эсфел самой за душой ни гроша. И тут подвернулась сестрёнка со своими наивными мечтами о настоящей любви и обычной жизни, далёкой от адарских заморочек. А там и Костя нарисовался.
Пазл в Саниной буйной головушке сложился окончательно.
И всё, казалось бы, шито-крыто и в дамках, надо лишь дождаться, пока Феодора и Костас свинтят на неведомые берега, а Алишан перебесится, угомонится и оставит сестру с несочетаемым возлюбленным в покое, но…
Костя перестарался в попытке замести следы и, когда дело запахло керосином, отправил вестника не подельнику, но Алишан. Алишан и сама удивилась наличию дорогостоящей бумаги у отнюдь не шикующего выходца из кочевого племени, однако не заострила на этом моменте внимания. Решила, что, быть может, Феодора взяла с собой…
Между тем Феодора этот мир уже покинула, а вместо неё рулила попаданка Варя с предположительной амнезией. Наверное, Александр счёл, что в данной ситуации потеря памяти только к лучшему. Особенно если от лишнего свидетеля в Костином лице избавиться. Но и тут Сашеньке не свезло – сеть перекинула нас с Филиппом ровнёхонько на место схрона. Оставлять платья и драгоценности в избушке Ярен Алишан не стала, взяла с собой в качестве грузчика слугу покрепче и перенесла всё добро обратно. Она заметила, что Александр возвращению ценностей в родные пенаты не обрадовался, но отмахнулась и от этого звоночка. Не заподозрила в брате автора анонимки и вовсе не стала такового искать, ослеплённая открывшейся правдой о сестре. О последующих регулярных визитах Александра в Перт Алишан не догадывалась и сильно удивилась, когда я рассказала о Трине. Александр человек взрослый, самостоятельный, о том, куда и зачем ходит, не отчитывается и ночевать может вне стен родного дома. Поэтому, когда позавчера он не вернулся, никто тревогу не забил.
И вчера тоже. Алишан получила вестника от Виргила с просьбой срочно прибыть к нему домой и успела перебрать самые разные причины внезапного этого приглашения, кроме настоящей.
О брате она не подумала.
В наш с Виргилом роман не верила. Не без оснований полагала Ворона и что меня, что Феодору слишком разными, чтобы нас могло хоть что-то связывать, кроме неё самой.
Лишь сегодня Алишан забеспокоилась из-за затянувшегося отсутствия Александра, но он и раньше пропадал на несколько дней кряду – оставался у друзей и шлюх, с горечью пояснила Алишан, – посему она первым делом отправилась в Ридж, решив, что справится о брате позднее, по возвращению.
Мы с Люсьеном переглянулись.
Рано или поздно Александр должен был очухаться. Дальше он либо выбрался-таки из гардеробной и сбежал, либо его там обнаружили и вышвырнули прочь. Или передали в руки местных органов правопорядка. В особняк он, скорее всего, проник так же, как мы с Филиппом, соответственно, знать никого не знает. И даже если начнёт утверждать, что это самозванцы и воры, обманом в дом попавшие, его разукрасили, раздели и заперли… кто ему поверит? А если и поверят, то ничего же не украдено, компромата не считая. А заявлять прилюдно о пропаже фоток с полуодетой невестой своего короля Николас вряд ли станет.
– Я его разыщу, – произнесла Алишан с безмерной усталостью в голосе, глядя исключительно на свои колени под длинной чёрной юбкой. – Без адары в Исттерский домен ему не вернуться.
Он даже из Дорона сам не выберется, если только не додумался прихватить что ценное из спальни Николаса. И если он не в тюрьме.
– Я думала… надеялась, что однажды он всё же… возьмётся за ум, – продолжила она тихо, вцепившись в край дивана. – Оставит пустые компании, хмельные развлечения, шлюх… пари, скачки… карточный стол…
– Порой люди и впрямь всё это оставляют в прошлом и никогда не оглядываются… но так бывает редко, – со знанием дела заметил Люсьен.
– Но он… он был совсем другим… в детстве… и отрочестве, – Алишан покачала головой. – Я знала его… думала, что знала. Когда всё изменилось? Как… отчего всё стало таким… другим?
Вопросы были риторическими и потому мы солидарно промолчали.
Внезапно Алишан выпрямила спину, расправила плечи и пальцы, стискивающие диванную обивку, разжала. Вздёрнула подбородок повыше и наконец повернула к нам бледное, строгое лицо. Взгляд холоден, глаза сухие, хотя, признаюсь, был момент, когда мне показалось, что она вот-вот заплачет.