– Рада, что у тебя с твоими… сочетаемыми всё наладилось, – градус радости в голосе Алишан невелик, но, похоже, чем богаты…
– А у тебя как дела? – спросила я без особой надежды на ответ.
– Путь мой тернист и ухабист, – отозвалась Алишан уклончиво. – Я хотела разыскать того мужчину… Костаса… но, кажется, он навечно сгинул на перепутье.
Если за прошедший год с Костей не произошло ничего непоправимого, то, скорее всего, он затихарился где-нибудь подальше от адар и благоразумно не высовывается.
– Если хочешь, я могу отдать тебе…
– Что отдать? – Алишан остановилась перед распахнутыми створками ворот. По другую их сторону застыл её зафир, почти невидимый в тени глухой школьной ограды.
– Фотографических портретов было два. Один был у Феодоры… вернее, припрятан в схроне в избушке Ярен. Ты его ещё разорвала. Второй остался у Костаса. Он… портрет… попал ко мне, – потом его у меня Виргил реквизировал, но когда мы перебирались в Бертерский домен, я нашла фотку среди вороновских вещей и забрала обратно, напомнив, что всё равно на ней не совсем я. – На том портрете осталась подпись, сделанная рукой Феодоры.
И слово «прости».
Сейчас, по прошествии времени, я была уверена, что дописал его Костас. Феодору он любил по-своему. Другое дело, что к его почти благородным чувствам ещё много чего примешивалось, и не всем этим ингредиентам есть место в любви.
Помедлив, Алишан кивнула.
– Хорошо.
– Дуган… озейн Долстен в порядке?
– Да. Он горюет… но кто нет?
– А… Александр? – вот о нём спрашивать точно не хотелось, однако когда ещё представится возможность узнать?
– Он… – Алишан вновь покачала головой, не торопясь делиться подробностями. – Он оказался не таким, каким я его помнила, знала… думала, что знала. Нынче я не понимаю, что делать… с ним и…
То есть разыскали Санька-то. Впрочем, вряд ли он смог бы уйти далеко.
– Это непросто, Фе… Варвара. Всё, что он сделал… с тобой, с нашей Фео… этому нет прощения, нет оправдания. Нет понимания, отчего так произошло.
Почему же, у меня есть. Но не думаю, что Алишан понравится моё виденье ситуации с Александром.
– Я много размышляла в последние месяцы… о брате, о Фео, о моём сыне… о том, что ждёт наш род в будущем, – Алишан смерила меня неожиданно острым, цепким взглядом. – Ты знаешь, о чём пойдёт речь?
– Догадываюсь.
– Боюсь, это неизбежно, – Алишан отвернулась от меня и принялась с повышенным вниманием изучать арку ворот. – Я могу публично отречься от тебя, чужачки, волею случая захватившей тело моей бедной сестры. Могу запретить тебе приближаться к членам нашей семьи, отказать тебе в праве наследования. Могу обличить пред всем миром…
– Нет проблем, – я равнодушно пожала плечами. – Окончательно уйду в подполье, переберусь на перепутье, может, даже домом на колёсах обзаведусь, как у ветреных… то есть проклятых.
Год назад такая перспектива меня не то чтобы пугала, скорее виделась нежелательной.
Сейчас я понимала, что и на перепутье можно жить. Ясен-красен, не так, как в большом цивилизованном городе, однако вполне себе можно. Я не пропаду и мужчины, если решат остаться со мной несмотря ни на что, тоже.
– Могу, – повторила Алишан. – Но кровь нашего рода не вытравить из твоих жил. Я могу что угодно говорить, однако от моих слов тело Фео не изменится настолько, чтобы перестать быть частью нашего рода, не растеряет силу адары. Однажды зеркало перейдёт к тебе, желаю я того или нет. Оно исчезает бесследно, лишь когда род прерывается. И мой зафир…
– У меня есть свой, – возразила я поспешно. – Он очень хороший и умный, и я ни на какой другой зафир его не променяю.
– И ты в свой срок передашь его своей дочери. Но, быть может, у тебя родятся две дочери и тогда вторая будет рада получить собственный зафир.
У меня ещё ни одной дочери нет, а Алишан уже наследство между племянницами делит.
– У тебя трое… двое сочетаемых и вероятность рождения двух дочерей велика. Наш род продолжится, даже если я отрекусь от тебя, а ты назовёшься новым именем. Неважно, чего желаю я или ты, наша кровь, наша сила сохранится и приумножится. Поэтому бессмысленно разбрасываться опрометчивыми словами, они не изменят ничего, кроме отношений между нами. Тебе пришла пора занять место, пусть не принадлежащее тебе по праву рождения, но готовое принять дочь свою, кто бы ни находился ныне в её теле. Принять имя и жить так, как подобает адаре положения Феодоры.
То есть затвориться в четырёх стенах позолоченной клетки и смиренно ожидать, пока старшая сестрица не сочтёт годной хоть на что-то, кроме обвешивания сочетаемыми и продолжения рода?
Благодарю покорно.
Небеса всё-таки разразились мелким, докучливым дождём, и я отступила под арку ворот, правда, слишком узкую, чтобы защитить от зачастивших, застучавших по плитке капель.
– И, возможно, ты хочешь обрести третьего сочетаемого… – Алишан осталась стоять под дождём.
– Нет, не хочу.
– В сущности, ничто не препятствует адаре в выборе мужчины, с которым она не связана… тем более при наличии сочетаемых… но этот мужчина никогда не заменит истинного сочетаемого.
– Ему и не надо заменять, – я оглянулась на шум подъезжающей машины. – Он на своём месте, официальные сочетаемые на своём. И все довольны и счастливы.
– Нить, протянутая оком…
– Крепка и замечательна. Но и нить, протянутая между двумя сердцами по их выбору, ничем не хуже.
Жёлтый свет фар мазнул по зафиру, ограде и створке, расчерченный тонкими нитями дождевых струй. Автомобиль остановился перед воротами, но мотор не заглушил.
А я так и не привыкла называть автомобили мехаходками.
– Ладно, Алишан, мне пора, за мной приехали, – оттопырив указательный палец и мизинец, я наполовину машинальным движением поднесла их к уху и рту. – Спишемся-созвонимся… ой, то есть встретимся ещё.
И не один раз, подозреваю.
Потому что Алишан приняла решение допустить-таки опальную попаданку в род и теперь не отвяжется, пока не убедится, что я на всё согласна.
Развернувшись, я вприпрыжку бросилась к машине. Дверь со стороны пассажирского сиденья открылась, и я поскорее нырнула в тёплое нутро.
– Привет, – я потянулась к Ормонду, поцеловала его и лишь затем закрыла дверь. Заметила, сколько занятных эмоций отразилось на лице Алишан, когда она в свете фонаря у ворот разглядела мужчину на водительском месте.
Ну да, не Филипп, не Люсьен.
И даже не Виргил.
Но данное ему обещание я сдержала. Предупредила заранее, честно и без утайки, как он хотел. Правда, Виргил всё равно ещё долго ходил мрачнее и недовольнее обычного и упрямо не торопился привыкать к моему новому мужу в довесок. Это Люсьен только плечами пожал философски. Филипп вообще заявил, что он знал, что так будет, и зря его слова никто не воспринимал всерьёз. Он-де с самого начала видел искры между нами.
Какие, на хрен, искры? С Ормондом вспышек страсти безудержной не было, с ним всё было плавно, неспешно и почти благочинно. А ещё нежно, обстоятельно и очень надёжно.
– Привет, – Ормонд внимание на Алишан, конечно же, обратил, да и зафир невозможно не заметить, но расспрашивать не стал и вырулил с дороги перед школой. – Как прошли занятия?
– Хорошо, – я сняла сумку и бросила её на заднее сиденье. – Домой?
– Домой.
Сегодня я у Ормонда. От его квартиры и к школе ближе, и удобств немного больше, чем в «Волке», и вообще получилось такое уютное гнёздышко на двоих. А завтра у меня нет ни занятий, ни клиентов, и мы поедем в Ливент, к остальным моим мужчинам.
Заодно и обсудим.