Хотя… наверное, теперь в его глазах я и есть фактически существо с другой планеты. И это он ещё не в курсе, насколько с другой.
И есть ли у местных жителей хоть какое-то представление о других мирах?
Ормонда очевидно чужие тени заботили мало — или он не вполне понял, о чём речь, или счёл, что проблемы случайных попутчиков не настолько его касаются, чтобы в них полноценно вникать. За время моего пребывания в ванной он успел снять куртку, налить Филиппу выпить и теперь копался в холодильных камерах в поиске чего-то посущественнее алкоголя. В отличие от полок в ванной, содержимое его холодильника не сильно уступало холодильнику Виргила.
— Обычно я редко ем дома, — наконец признался он с толикой смущения.
— Я тоже редко когда трапезничал дома, — заметил Филипп и покосился на меня. — А ты?
— А у меня была доставка, в крайнем случае сетевой магазин в соседнем доме, — пояснила я. Кажется, кто-то решил окончательно и бесповоротно перейти на «ты».
— Полагаю, отныне называть тебя Феодорой будет не совсем правильно…
Ага, и сворачивать со злободневной темы Филипп не торопился, и присутствие постороннего не особо его волновало.
— Можешь звать Варвара, коли охота.
— Вар-ва-ра, — повторил он по слогам. — Необычное имя. К какому роду ты принадлежишь?
— К женскому.
— Ты адара? — усомнился Филипп.
— Нет, — я помедлила, глядя на согнутую спину Ормонда, и добавила тише: — Там, откуда я родом, вообще нет адар.
Филипп задумался, переваривая экзотическую для него новость, однако, к вящему моему сожалению, ненадолго.
— Ты из дальних доменов? — продолжил допытываться он. — Говорят, в самых отдалённых доменах нет адар…
— Да, я со странных берегов, — мрачно пошутила я. — Смекаешь?
— Но если в твоём домене нет ни единой адары, тогда как…
— Можешь у Феодоры спросить… если когда-нибудь её увидишь.
Под свет ламп явились ржаные сухарики, сыр, копчёная рыба и полбуханки хлеба — большего у хозяина не нашлось. Ну да ничего, чем богаты, тому и рады. Я так точно не стала ни привередничать, ни жаловаться. К тому же еда позволяла вспомнить о нехитром постулате — когда я ем, я глух и нем.
Пока я жевала криво сложенный бутерброд, мужчины немного выпили — мне галантно предложили полбокала красного вина, — и побеседовали на отвлечённые темы. Под предлогом заинтересованного внимания разговору я наконец как следует рассмотрела Ормонда.
Его, пожалуй, можно назвать обычным. Не было в нём ни броской, притягивающей взгляд красоты Филиппа, ни по-южному знойной, каплю экзотической изюминки Люсьена, ни сурового нордического налёта Виргила. На вид лет тридцать, может, чуть больше, так навскидку не разберёшь. Ростом примерно с Филиппа. Чуть встрёпанные тёмно-каштановые волосы, синие глаза, тонкие губы и банальная щетина. Такой вполне себе среднестатистический мужик. Не то чтобы отталкивающий, откровенно непривлекательный — просто обычный. Я так и о себе думала в той, прежней жизни, — не красавица, не уродина, просто обычная.
Засиживаться допоздна не стали. Филипп любезно уступил мне низкий кожаный диван, в силу более современного дизайна бывший длиннее и удобнее той кушеточки в гостиной Трины. Сам сочетаемый доблестно собрался ночевать в кресле по соседству. Нам выдали две подушки, одеяло и покрывало, заверили, что мы можем чувствовать себя как дома, в случае нужды пользоваться ванной вообще и горячей водой в частности сколько пожелаем, ограничений, как в доме Бёрнов, здесь нет. Мы искренне поблагодарили радушного хозяина и легли спать. Ормонд тоже лёг. Правда, я заподозрила, что вряд ли он обычно ложится так рано, но промолчала.
Хорошо, что вовсе пустил на ночлег.
Мог ведь не пускать.
И странно, что пустил. Ладно его сердобольная мать нас пожалела, однако ему-то какой профит с этакой внезапной благотворительности? Брать у нас нечего, выгода с меня как с адары только в перспективе и то нынче неизвестно, что может предложить чужая тень. В заграничный бордель нас не продашь, на органы не пустишь. На ответные секс-услуги с моей стороны Ормонд не намекал, даже не смотрел на меня сверх необходимого, да и какой интим в оплату в присутствии моего почти что мужа?
— Варвара? — прошелестело в темноте.