Представить не мог, что Фоглат отнимет её таким гнусным способом. И напрасно. Теперь они узнают, что она принадлежит ему. Но сейчас она в лапах этого ублюдка. Он
посмел зайти на его территорию таким гнилым способом и пожалеет. Маар поклялся, что пожалеет.
Истана у Хирса, и это сводило с ума. Чья-то похоть и вожделение по отношению к той, которая принадлежит ему, отравляли его. Вожделение к той, которую отметил собой, оставил на её теле следы своих пальцев, внутри её лона — своё семя, на коже — запах. Она в руках другого мужчины. Почему Маар не заклеймил её, чтобы все видели, что она его? Тогда никто не посмел бы протянуть к ней руки. Ревность хлестала с такой нещадной силой, что Маару казалось, его разорвёт, если сей же миг он не нагонит похитителей.
Представить не мог, что Фоглат перейдёт дозволенную ему черту. И напрасно. Теперь они узнают, что Истана принадлежит ему. Но сейчас она в лапах этого ублюдка. Он посмел зайти на его территорию, таким гнилым способом, и пожалеет.
Отряд двигался неутомимо. Даже когда забрезжил рассвет, воины Фоглата не останавливались на привалы. За ночь намело так, что переход через холмы стал почти непроходим — тащились через редколесье, погрязая в снегу. К городу мы продвигались слишком медленно, будто улитки — Кронвил далеко впереди.
Я сидела в повозке, сжавшись вся от холода: пронизывающий ветер залетал сквозняком в щели, и по моим плечам прокатывался озноб, ко всему страх скручивал нутро — мне ещё никогда внутри не было так беспокойно. Дурное предчувствие подкатывало к горлу комом, вынуждая хвататься за ручку и закрывать глаза, тянуть судорожно в себя воздух и ёжиться, передёргивая плечами, глубже погружаться в полубессознательное состояние. Я слышала окрики лойонов их переговоры, отдельные обрывки фраз, различая среди них голос Хирса. Лошади тянули повозку по ухабам очень медленно, и меня встряхивало внутри так, что звенело в голове. Вдруг повозка резко качнулась, и меня подбросило на сиденье, я охнула, больно ударилась затылком о брус, что-то хрустнуло на дне прямо под моими ногами, кажется, полозья. Крепкие мужицкие ругательства обрушались сразу со всех сторон, вынуждая очухаться. Лошади остановились, повозка ткнулась вперёд и замерла. Я прижалась к мутному, в ладонь, окошку, пытаясь рассмотреть хоть что-то, понять, что случилось, но увидела только тёмные силуэты, мелькавшие рядом. Да что же происходит?! Дёргаю ручку — заперто.
— С мясом вырвало, — раздалось рядом. — Придётся остановиться и починить, далеко по таким ухабам не уедем.
— Проклятье! — хриплый голос Хирса оцарапал слух.
— Мы сильно сбились с дороги, мэниер.
Я закатила глаза — не хватало ещё заплутать и замёрзнуть к чертям. Душераздирающий рёв заставил меня вздрогнуть и мгновенно похолодеть. Что это?! Я прижалась к жёсткой спинке сиденья. Удар сердца за ударом, тишина… Казалось, всё замерло: и лес, и лойоны, и даже ветер стих. Послышалось? Я не успела толком ничего сообразить, как вдруг следующий крик утонул во взметнувшемся потоке шума метели. Сердце пустилось в бешенный галоп, меня окатила ледяная волна паники. Неужели… Нойраны!
— В круг! Быстрее! Сюда! — раздались короткие команды, подтверждая страшную догадку.
В груди и в самом горле заклокотало, в глазах потемнело от ужаса. Не может этого быть! Не может! Это всё какой-то кошмар, сон! Я помнила тот миг, когда нойраны напали на отряд Маара, тогда я едва не лишилась жизни от страшного вида этих чудищ, вселяющих животный ужас. Их смрад забил дыхание, давая явственнее это испытать. Моя кровь похолодела, я перестала дышать вовсе, вся обращаясь в слух, вжимаясь в сиденье, затряслась, падая в пропасть бесчувствия. Ржание лошадей, крики боли, хруст костей, рычание и эта омерзительная, забивающая горло, как смог, вонь обездвижила меня, приковав цепями к месту. Нойраны, они всё же почуяли. Заточённая в повозке, я кожей чувствовала смерть, кровь, боль. Всё происходило очень быстро. Я чувствовала, как меня окружают, ощущала кожей, как твари Бездны дышат и сверлят звериными адски голодными глазами тонкие стенки моего столь хлипкого для их когтей и веса укрытия. Страх царапал спину и холодил нутро до невыносимости. Меня затошнило, а крики продолжались разноситься в разных местах, и складывалось представление, что твари рвали и раскидывали лойонов, как тряпичных кукол. Сколько их там? Боялась даже представить. Боялась пошевелиться. Рядом нет стражей, некому меня защитить, отгородить, люди Фоглата против них слабы, они не подготовлены. Проклятье! Великая, защити! Мне осталось только воззвать к богине.
Сидеть и ждать, слушать хруст костей и крики было невыносимо. Я вновь выглянула в окно, но ничего не увидела.
— Откройте! — завопила, дёргая ручку, стуча кулаками по толстому стеклу.
Дверца дребезжала, но не поддавалась.
— Откройте!
Мои отчаянные крики и попытки вырваться из заточения, чтобы бежать прочь, были услышаны — дверца отворилась, и мужские руки в перчатках вцепились в меня, рванули, выдёргивая из повозки, потащили наружу, через сугробы.
Белые потоки метели хлестнули по лицу ледяной крупой, свирепо взметнув волосы и одежду на мне, метель сыпала за ворот, забивала дыхание, мне не хватало воздуха, и ноги будто онемели, вязли в глубинах снежного моря. Я боялась посмотреть по сторонам, но ощущение, что на меня вот-вот нападёт порождение, сомкнёт мощные челюсти на шее, гнали меня вперёд за двумя лойонами и Хирсом, трусливо уходящим от места бойни в глубь леса, пока твари рвали оставшихся мужей.
Я всё же обернулась, ведомая чьей-то могучей волей. Я щурила глаза, изворачиваясь от ветра, смотрела на жестокую расправу. Метель бешено метались между ёлок, шумела, оглушая, и в ней мекали порождения — нойраны, огромные, как медведи, вздыбленные, с массивными головами, ветер заметал их потоками снега, как и воинов, которых твари рвали одного за другим. Рвали и лошадей, вгрызаясь в шеи, бока, ноги. Мой взгляд заледенел, когда один из всадников вылетел будто из пустоты к нойранам на перерез. Мощная спина, стать, манера управлять жеребцом — одного единственного взгляда мне было достаточно, чтобы узнать в нём того, кто вызывал во мне оглушающий трепет. Ремарт. Маар ван Ремарт, мои глаза не могли ошибаться, это не помутнение ума страхом и не наваждение — он был здесь. Вырос, словно скала, отгораживая собой уходящих прочь прихвостней Хирса и… меня. Сердце подскочило к горлу с новой силой и упало вниз, больно ткнулось о рёбра. На Мааре не было брони, и он был один. Нойраны начали смыкаться со всех сторон, отвлекаясь, давая возможность оставшимся целыми воинов собраться. Маар взмахнул тяжёлым мечом, вгоняя в первую прыгнувшую под бок твёрдую тушу зверя.
Нойраны кишели, будто рой ос, среди них — Маар, а людей Хирса не осталось почти ни одного — все мертвы.
Вскоре за зыбкой пеленой метели сокрылось всё, и я перестала оглядываться, хоть разрывалось всё нутро. Мы взбирались быстро, поднимаясь вверх по крутому, холму двигаясь через каменистые выступы. Ветер заметал наши следы. Никто обо мне не заботился и ждать не собирался, меня волоком тащил за собой один из лойонов, вынуждая пошевеливаться. Они бежали, и я — тоже. Я посмотрела в спину Хирса, потом перевела взгляд на лес. Меня прорезал молнией протест. Бежать! Прямо сейчас! Собрав неизвестно откуда всё ещё теплящиеся в себе силы, я толкнула захватчика, выкрутилась змеёй, выскальзывая. Бросилась прочь, не глядя под ноги, но тут же потеряла равновесие, сорвалась вниз, поднимая клубы снежной пыли, полетела обратно, прямо в смертельное жерло стаи порождений, стёсывая ладони, лицо, обдирая кожу глубоко, до крови, слыша через шорох обрушивающиеся на меня, словно камни, ругательства и приказы.
— Догнать! — прорычал Хирс. — Быстрее!
Я больно ткнулась о какой-то валун животом, невольно вскрикнув, и когда обрела дыхание, остервенело отёрла лицо от снега, не остановилась, подобралась немедля, ринулась вперёд. Сугробы поглощали, сковывали — ноги можно сломать, но я отчаянно прорывала себе путь, ощущая спиной погоню, щурясь от ледяной рези, обдирая руки о жёсткий наст, деревья, камни. Я падала на колени, неуклюже копошась в снегу, с трудом поднималась и двигалась дальше, прорываясь в неизвестном направлении, не оглядываясь, лишь бы подальше от Фоглата, от Маара… Да пусть в лапы чудовищам, только не к нему в когти. Подол платья цеплялся, путался между ног, еловые ветки хлестали по обмороженной коже, но я чувствовала только тупую боль под рёбрами и распирающее грудь осколками дыхание. Я едва успела ухватиться за ветку, чуть не свалившись с обрыва, что пролёг прямо передо мной. Это оказался неглубокиий, но каменистый овраг — голову можно разбить. Раздался хруст ветвей позади. Я обернулась, и мои глаза расширились от ужаса — мне навстречу размашистым прыжком вывалился нойран. Шорох снега послышался и с боку, со стороны повозки, но я не успела посмотреть туда, огромная тварь предстала передо мной устрашающей глыбой, совсем такая, какую я видела впервые в ущелье. Немой крик разнёсся в голове, но горло сжал ледяными пальцами страх, парализуя, я не успела ничего понять, когда появился будто из самой бури Маар. Страж вскинул меч, рассёк воздух, перерезая сопротивление бури — удар оружия пришёлся по хребтуй я яя вылетевшего в снежном кубаре нойрана. Зверь рыкнул, перевернулся в воздухе и тяжело рухнул в снег, утопая в нём навечно. Маар обернулся, казалось, всего на миг, но меня прошибло жаром от ярости в его чёрных глазах, что обдали злым холодом, вытеснили из меня дыхание.