Маар склонился снова, лаская затверделые бутоны, дразнил языком, губами, всасывая их, прикусывая, вылизывая, двигая пальцами быстрее, теперь они горели красным. Он поднялся к шее, покусывая нежную тонкую кожу, слизывал причинённую боль и вновь кусал, рвано и нетерпеливо вдалбливая в неё пальцы. Маар жаждал вечно распалять её, он ждал, чтобы она попросила его об этом, призналась, как ей холодно без него, позвала, обняла и приняла его сама, впустила. Но она только отгораживалась, билась, отталкивала, пытаясь отстранится хоть на немного дальше. Член рвался наружу, пульсировал и тяжелел. Маар и сам хотел бы избавиться от этого безумного влечения, голодный и жадный до её тела и запаха, до её судорожных вздохов и стылых взглядов. Маар слишком долго ждал, голод изводил его, скручивая в стальной жгут, бросая в нетерпение. Он хотел драть её, врываться и слышать её стоны. Хотел её всю и повсюду. Каждое её крошечное узкое отверстие трахнуть и заклеймить кожу поцелуями, укусами. Подчинить и завладеть. Маар раздвинул её ноги шире, распластав перед собой, как бабочку. Истана продолжала упираться: сжимала колени, ударяла кулачками в его грудь. Маар, обхватив член, провёл сочащейся смазкой головкой по её нежным складкам, содрогаясь и стискивая зубы от бьющего наотмашь возбуждения, потёр концом о складки, раскрывая их для себя, наслаждаясь мягкостью и теплом. Он медленно ввёл член вглубь, ощущая тугой захват её стенок. Узкая, горячая, трепещущая от его напряжения. Никто не брал её, не имел, только он, Маар. Взрывом разлилось по телу удовольствие, так, что он судорожно глотал её запах чистый, родниковый. В глазах потемнело, когда он погрузился ещё глубже, протискиваясь, проталкиваясь вперёд. Мука слишком невыносима, слишком сладка, чтобы сдерживаться, он рывком толкнулся, сжимая в пальцах сладкую грудь, размеренно отвёл бёдра назад и резко толкнулся вновь, держа Истану в руках. Ещё и ещё. Она рвано выдыхала от каждого мощного толчка, комкая простыни в тонких пальчиках, смотрела, как он всаживает член в её нежную плоть, кусала губы и вздрагивала. Удар. Удар. Удар. Маар распинал, её вторгаясь возбуждённо, неконтролируемо, всаживаясь член до упора безжалостно, жадно, неистово. Он может разорвать её своим толстым длинным членом, но асса́ру принимала его не первый раз, её тело подготовлено для его, и он чувствовал этот тугой захват каждый раз, тараня её собой.
Маар склонился к её губам. Истана упрямо увернулась, не позволяя целовать её, и он лишь прижался к её влажному виску, слизывая соль.
— Не хочешь, — прошипел он и перехватил её ноги под коленями, закинул к себе на плечи, теперь вдалбливаясь глубоко, беспрерывно, не останавливаясь, раскачиваясь твёрдыми толчками, пронзая её на всю глубину так, что его яйца бились о её промежность.
Истана вздрагивала под ним, поджимая дрожащие губы, приоткрывая только для того, чтобы упрямо их сомкнуть, прокусывая до крови.
— Ненавижу тебя, ненавижу и за то, что ты делаешь со мно-о-ой, — по её вискам потекли слёзы поблёскивая на ресницах.
Маар снова попытался захватить её губы, впиться и драть её так без остановки, но Истана вновь увернулась.
— За что Ирмус посадил тебя в Колодец? — сомкнул он пальцами тонкое горло, перекрывая воздух, не останавливаясь, входил в неё, чуть сдавив шею, — ответь мне, или я тебя заставлю говорить.
Истана прикрыла ресницы, принимая его, невольно погружаясь в наслаждение, изогнулась дугой, часто дыша, постанывая, не в силах остановить пытку. Маар ослабил хватку, позволяя воздуху проникнуть в грудь.
— Я ничего тебе не скажу, — задыхаясь, ответила она.
Маар толкнулся языком в её рот, и тут же проступила кровь — Истана укусила его, но это не остановило его углубить поцелуй, заполнить, подчиняя её себе. Маар вышел из её мокрого горячего лона, перевернул Истану на живот, глядя, как она беспомощно мнёт простынь. Кожа Истаны сейчас казалась сияющей, как жемчуг, блестя от пота. Кожа Маара напоминала бронзу.
Страж запустил пальцы ей в волосы, собирая в кулак, наматывая, потянул на себя, проталкивая руку под живот, вынуждая прогнуться в пояснице и приподнять для него бёдра. Во рту стало сухо, Маар туго сглотнул. Глаза исгара потемнели беспросветно — один взгляд на разбухший клитор, на покрасневшие складки плоти, на нежную кожу, на эти влажные от соков лепестки, набухшие, дурманящие, призывающие прильнуть в ним губами и вылизать всё.
— Повтори ещё раз, как ты меня ненавидишь, асса́ру, — Маар склонился, захватывая губами плоть, втянул в себя, чуть прикусывая, проник языком, тараня пульсирующие стенки лона.
— Ненавижу! Ненавижу! Не-на-а-а-вижу… — всхлипнула Истана, бессильно зажала в кулак простыни, ткнувшись лицом в постель, сдавливая рвущийся стон в горле.
— У тебя очень хорошо это получается, Истана, сожми ещё, сильнее, туже. Я так скучал, невыносимо скучал.
Маар продолжал настойчиво растирать её пульсирующую плоть пальцами, вылизывать языком, а потом выпрямился, ввёл разгорячённый с вздувшимися венами член, плавно толкаясь в узкое отверстие лона, обжигающе горячее. Истана уже не шипела, а рвано и обречённо постанывала от его проникновения. Маар огладил её талию, скользя ладонями вверх, накрывая, сжимая груди, начал таранить беспрерывно, скользя членом по набухшим складкам лона, дёргая девушку на себя, насаживая резко, жёстко, щипая, растирая, замирая на несколько мгновений, чувствуя спазмы подступающего удовольствия. Член, мокрый от её соков, поблёскивал в тусклом свете, со шлепком проникал в неё вновь и вновь. Маар сам начал стонать, чувствуя, как Истана сдаётся под его напором, раскрывается, впуская его внутрь, но только для того, чтобы с силой сжать его собой, словно назло, вынуждая долбиться в неё ещё исступлённее и размашистее, отводя бёдра, замирая и вторгаясь снова, вгоняя член до самых яиц. Тугая, какая же она тугая. Маар жадно глотал воздух. Ритмичные сокращения вокруг его члена ввергали в блаженство, лишали воздуха и отпускали, чтобы напрячься до предела и вновь пуститься в бешеный темп. Пытка. Но чем ближе подступал к горлу ком наслаждения, тем явственней сквозь пелену билось что-то другое, что-то, что протискивалось в него, разносясь по телу жалящим, как угли, жаром, вынуждая напрягаться ещё сильнее.
— Что с тобой? — склонился Маар, прикусывая шею Истаны.
Рваное дыхание асса́ру спадало с губ, она не могла ничего сказать, задыхаясь, её губы стали бурыми, как виноградное вино. На её покрытое потом лицо налипли волосы, Маар убрал их, скользя губами по виску.
— Говори, что с тобой? — зарычал он, ударяясь о её бёдра быстрее, резче, проникая полностью, сжимая шею пальцами, вынуждая её приподнять ягодицы выше, чтобы он мог свободней трахать её, ныряя пальцами в тугое колечко, двигаясь всё быстрее, больше чувствуя её жар, непонятный, колющий.
Глубокие жёсткие толчки всё больше наполняли тело жжением, из глотки Маара вырывался животный хрип. Он чувствовал перемены, но не мог остановиться на такой предельной скорости, когда его вот-вот разорвёт на куски от пика. Дыхания разносились в унисон — её всхлипы с его громкими стонами. Маар толкался до упора, надавливая на изгиб спины, теперь яйца бились об её мокрую текущую щель. Маар взорвался, содрогнувшись от сильного оргазма, кончил долго и протяжно, сминая ягодицы Истаны, выплёскиваясь горячей струёй под замедляющиеся толчки и обрывистые дыхания, медленно погружаясь в топкое марево. А вместе с тем по коже полз лёд, и тогда его сотнями спиц прострелило понимание истинной причины её изменений. Что-то странное там, где его член толкался в само чрево. Непрерывное движение, трение, сильные удары — они приближали Маара к чему-то… тёмному.