— Не буду трогать. Больше нет. Не стану…
Воздух тяжестью давил на плечи Маара. Истана через марево утомлённости смотрела на него из-под влажных ресниц. Дышала часто и рвано. Её лицо, шея и грудь блестели от пота, она прижималась к нему горящими от его ласк сосками, что остро торчали в припущенном вороте сорочки. Безумно притягательна. Маар свихнулся. Он проклят. Она проникла ему в кровь, отравила своим ядом, выжгла, пленила своей красотой, своим запахом, своим упрямством, своей стылой душой. Пленила его собой. Исга́р у её ног. Она выжгла его своей страстью, и внутри него теперь пустыня, горячая сухая, его всегда будет мучить жажда. Жажда по ней, по дочери Ильнар, порождению Бездны, по холодной, ледяной асса́ру. Он всегда будет жаждать испить её и никогда не насытится, его оазис, его родник, его источник. ЕГО Истана. Асса́ру ножом вырезала на его коже своё имя.
Маар качнул бёдрами, плавно, мягко, теперь уже осторожно глубже и глубже. Истана застонала, настолько это было ей приятно. Она и в самом деле хочет его, хочет до умопомрачения, взмокшая от духоты, она выгибалась в его руках, двигая бёдрами в одном ритме с ним. И это было похоже на древний таинственный танец истины, разжигающий тела и души. Их тела тёрлись друг о друга, сердца стучали в унисон, дыхания свивались, сплетались пальцы рук. Она предназначена для него, эта противоположность идеально подходит к нему, и он к ней. Это так. Истана подтянулась, обвив его шею, облизала его губы, чувственно проведя кончикам языка по краю его губ, одновременно медленно насаживалась на член. Маара шатало от ощущения его в лоне, дико бьющемся в глубине, полно принимающем его, сжимающемся вокруг него туго, горячо, влажно. Маара сжало, скрутило стальным жгутом, он выплеснулся горячей струёй в её лоно, ослепнув от густой вспышки, чувствуя Истану, сжимающуюся в судорогах экстаза. Быть в ней и чувствовать её в себе, его заставляло содрогаться это ощущение. Истана окутала своей нежностью, теплом, безграничным желанием, омывала его прохладными волнами.
Маар сделал последний рывок и остановился. Навис над ней горой, целуя распалённые губы, влажные и податливые. Истана простонала, голос её прозвучал низко, она потёрлась влажными складками о его член. Откровенное движение всколыхнуло в нём очередную жаркую волну удовольствия.
— Не отбирай это у нас, — прошептала прерывисто.
Маар посмотрел на неё долго, в голове шумело, и туман блаженства ещё не схлынул, чтобы думать трезво. Маар вышел из неё и поднялся с постели, заправляя штаны.
— Ты очень упрямая, асса́ру. Отдыхай, завтра у нас сложный переход.
Одевшись Маар покинул шатёр, не посмотрев в сторону Итсаны, зная, что если это сделает, то не сможет уйти, увидев её разморённую, влажную, желанную, безумно притягательную. Ему нужно, чтобы она завтра смогла сесть на лошадь. Завтра последний рывок, и они у Щита.
Холодный порыв ветра ледяным потоком снега ударил наотмашь, всколыхнув волосы, отбросив с лица. Ремарт направился в сторону шатра лойонов.
Маар, не доходя до шатра, остановился. Фолк и Улф должны были уйти в дозор, внутри Шед ждал его, чтобы обсудить дальнейший переход, но Маару хотелось сейчас простора, хотелось освежить голову, потому что мысли давили гранитный плитой на череп, и ему нужно было подумать. Он повернул, удаляясь от становища.
Следы, оставленные лойонами, припорошенные снегом, уходили в чащу леса, что щетинился между скал частоколом, вздыбливаясь по каменистым склонам. Маар шёл по следам, пока они не потерялись в позёмках. Ветер шумел, голодно завывал над верхушками скал, но в чащобе оказалось тише, только глухо шелестела хвоя над головой, скрипели старые сосны. Маар, пройдя ещё немного вглубь, остановился. Дальше он не мог уйти, не мог оставить асса́ру без присмотра, но и вернуться к ней не мог, находиться с ней рядом. Сейчас он для неё опасность. Он несёт для неё смерть. И она для него — тоже. Маар рухнул на колени, загребая снег в руки, отёр им лицо, лёд разогнал, остудил жар и горячее марево с глаз. Поморгав часто, Маар задрал голову, всматриваясь в тёмные кроны деревьев. Снег беспрерывно сыпал, касаясь его лица.
Маар всегда был один… Одна мысль, что ассару зачала от него ребёнка, утягивала его в вихрь. Впервые он не знал, как ему поступить. Перед глазами Маара её лицо: белое с лёгким румянцем на щеках, влажные чувственные губы, трепещущие тени от длинных ресниц, падающие на щёки, дрожащие огоньки, застывшие в льдинах её глаз. Она зовёт его, просит, обнимает, горячо целует, а в следующий миг лицо её искажает боль, глаза распахиваются, и в них ужас, щёки мокрые от слёз. Маар опустил голову, но не видел ничего перед собой, только напуганную ассару. Маар сжал кулаки, с шумом втягивая в себя стылый воздух, до ломоты в рёбрах взревел. Сердце забухало шумно, в ушах поселился звон, в висках стучало, горло сжималось сухостью. Убийца его брата понесла от него ребёнка. Она перевернула уклад его жизни, перевернула все его планы, замыслы, его внутренние принципы, Маар предал себя. Он позволил исчадию Бездны прокрасться внутрь и стать хозяйкой его сердца и воли.
Маар видел её перед собой, стоило ему прикрыть веки, он видел во всём её: в своём гневе — её, в своей милости — её, в своих снах — её. Её белые волосы, развивающиеся ветром. Искры льда, обнимающие тело. Её глаза, когда смотрела на него… Маар пьянел от этого видения. Хмелел от того, что наполняло тело и разум. Наполняло до краёв. Пьянел от Истаны. Жаждал испить её, прижать своим телом. Истана означает — жажда. Он зависим от неё.
Маар втягивал холодный воздух, наблюдая, как танцует в воздухе снег, двигаясь хаотично. Он смотрел и видел ЕЁ, медленно поворачивающуюся к нему, видел, как раскрываются во вдохе вишнёвые губы на белом лице, как с уст срывается пар, видел, как взметнулись искрящимся водопадом волосы, она будто застыла в воздухе наваждением, и Маар наблюдал отчётливо каждую тонкую черту её лица, переливы серебра волос, холод глаз. Смотрел, ощущая, как внутри распаляется огонь, давящий на грудь. Истана была его источником — недосягаемым, неуловимым, обжигающе-холодным. Маар боялся её потерять… И это чувство рождало в нём что-то более сильное, важное — оно делало его непобедимым. Огонь толкался внутри, выгибая тело, выжигая внутренности, просился наружу.
Маар разжал кулаки, оглядел темнеющие на белых склонах деревья. Сейчас нужно подумать о безопасности перехода через Излом. Мать рассказывала, что это возможно, что перейти его можно, не повредившись, но Маар не знал этого наверняка. А ещё то, что по ту сторону их может ждать целая свора голодных нойранов. И к этому тоже нужно быть готовым.
Маар поднялся и вернулся к шатру. Пригнувшись, вошёл в натопленные до духоты недра укрытия. Внутри стоял кислый запах браги. Шед лежал возле очага с плошкой в руках. Он поднялся и сел, придвинувшись к очагу ближе, потянулся за кувшином.
— Пойло так себе, — плеснул светлой жидкости в другую посудину Шед, протянул её Ремарту.
Маар не прочь был промочить сухое горло. Но прежде понюхал — кислый и пряный душок хлеба ударил в нос. Управляющий собрал им немалую провизию в путь, всячески задабривая после того, как его потаскуха усыпила их.
— Скоро должны остальные вернуться, — Шед отпил и поворошил угли. — Что ты надумал делать с ребёнком асса́ру? — вдруг спросил, подумав.
Маар сделал ещё пару глотков и отставил плошку, горячая жидкость упала тяжестью в нутро.
— То же, что и король. Мне не нужно то, что может породить её тело.
Шед опустил взгляд и тоже отставил плошку, лицо, освещённое огнём, сделало его старше, виден стал каждый рубец, каждый шрам на его коже.
— Ты можешь меня не слушать, но ты мыслишь и поступаешь как юнец.
Маар поднял на него взгляд, смотря через огонь.
— Зачем уничтожать то, что может сделать тебя сильнее? Ирмус испугался. Маар, он испугался твоей власти, так почему бы её не укоренить?
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ