Гирт выстукивал по чашке рваный ритм серебряной ложечкой. Тончайший фарфор протестующе звякал, чайные волны колыхались в такт движениям, норовя выплеснуться через край. Канцлер злился. Он даже не знал, кто бесит его больше — королева или герцог. Оба вели себя как недалекие безответственные дети. На кону благо страны, а они способны думать лишь о своих мелких бедах.
Ну ладно, пусть не мелких. В конце концов, дело идет о жизни и смерти. Но если Эвинол еще простительны выходки, порожденные отчаянием, то герцогу пристало тихо радоваться выпавшему шансу, а не строить из себя короля раньше времени. Да он должен ему, Гирту, в ноги поклониться за то, что канцлер оказал именно ему такую честь! Шанари отлично помнил, как Айлен Райн’яр добивался руки принцессы после смерти наследного принца. Уже тогда Гирт взял на заметку этого амбициозного парня. Ошибка канцлера состояла лишь в том, что он не учел чувства молодого лаирского герцога. Шанари думал, что Райн’яр охотится лишь за короной, а он, оказывается, с ума сходил по принцессе.
Немудрено: Эвинол такая красавица… Была красавицей. Должно быть, он слишком стар и давно уже смотрит на женщин иными глазами, если даже не задумался о том, что малышку Эви можно желать не только как приложение к короне. Любовь, любовь… Нельзя сбрасывать ее со счетов. Увы, не бывает политики в чистом виде. Это глупо и неправильно, но как часто государства сотрясают войны, начавшиеся из-за чьей-то любви, ненависти или зависти!
Гирт вздохнул, отхлебнул остывший напиток и поморщился. Надо вызвать слугу и потребовать горячего. И чтоб добавили побольше шиповника. В конце концов, в его жизни не так уж много радостей, и вкусный чай — одна из них. Надо же было этому мальчишке так испортить ему настроение. А ведь все так хорошо складывалось. Ну, насколько слово «хорошо» вообще применимо к нынешней ситуации.
Сколько же усилий он приложил, чтоб выстроить хрупкую композицию престолонаследия! Будто легко было исправить оплошность покойного монарха. Оставить трон дочери — что может быть безумнее?! Канцлер как мог убеждал короля изменить решение, но тот оставался глух ко всем доводам разума. А всего только и надо было, что жениться во второй раз. Ведь Хидвир был еще относительно молод, и выбор невест у него был превосходный. Но нет, королю втемяшилось в голову сделать наследницей Эвинол. Малышка всегда была его любимицей, но это не повод приносить всю Илирию в жертву отцовской привязанности.
Что ж, пусть теперь винит в случившемся себя. Если бы покойный король мог видеть последствия своего бездумного решения, то он бы ужаснулся. Но он не может. А потому все ужасы свалились на голову старого бедного канцлера Шанари. Чего стоили одни ураганы, которые люди, как нетрудно догадаться, связали с девочкой на троне. И в глубине души Гирт был с ними согласен, хоть и держал эти мысли при себе. Нет, сплетни и паника — удел бессильных. Тот, кто не может повлиять на ситуацию, находит утешение в бесконечном обсуждении проблем. Но есть и другие — те, кому надлежит эти проблемы решать.
Кстати, о проблемах. Шанари нехотя поднялся с удобного кресла, так и не дождавшись новой порции чая. Старое тело протестующе заныло, но ум привычно пренебрег этими жалобами. Будет еще время отдохнуть. После коронации, которая превратит герцога Райн’яра в короля Райнара, можно будет позволить себе временно отдохнуть от дел и даже провести месяц-другой в родовом имении. Осень в Виртене прекрасна. Канцлер улыбнулся, представляя беседку, увитую багряными листьями, между которыми агатовыми каплями светятся гроздья позднего винограда. А какая в тех краях охота по осени! Жаль, что он уже староват для таких забав. Но все же отдых ему необходим. Правда, прежде надо разобраться с делами.
А дела эти требовали его присутствия в другом конце дворца. Именно там занимал пару комнат лекарь, готовивший отвар, облегчающий приступы королевы. Собственно, по этому поводу канцлер и нанес визит придворному врачу. Уорен, несмотря на молодость, считался одним из лучших травников.
В комнатах стоял неистребимый запах трав, который можно было бы счесть приятным, не будь он так резок и насыщен. Куда ни кинь взгляд — всюду травы. На полках — в горшочках и банках, на стенах — в пучках, на столе — в ступках, на огне — в котелке.
Сам Уорен поспешил навстречу высокому гостю, смахивая капли пота со лба и торопливо вытирая руки о фартук. Вид у талантливого знахаря был растерянный и нелепый, будто его застали врасплох. Однако канцлер уже привык видеть его таким, более того, считал, что все поглощенные своим делом люди выглядят примерно одинаково, невзирая на положение, пол и возраст. Если только дело их жизни — не политика и дворцовые интриги. Тут уж так наловчишься вечно следить за лицом, позами и жестами, что даже чай будешь пить с многозначительной полуулыбкой, а в уборной хранить на лице выражение величественной задумчивости.
Но лекарям в их ремесле ни к чему играть лицом. Напротив, чем лучше отработано умение напускать на себя важный ученый вид, тем меньше знаний в голове и сноровки в руках. Уорен не таков, он вечно при деле: руки что-то толкут, растирают, смешивают, а голова тем временем занята продумыванием новых составов. Золотой человек! Канцлер уже пару лет пользовался его услугами и снадобьями для своего, увы, отнюдь не крепкого здоровья, а это высшая степень доверия. Именно поэтому Уорену было поручено заниматься болезнью королевы.
Кое-как пригладив растрепанные волосы, торчащие во все стороны, точно пучки соломы, лекарь изобразил неловкий поклон.
— Не нужно церемоний, мастер Уорен, — Шанари снисходительно похлопал его по плечу. — Вижу, вы, как всегда, в трудах?
— Да, ваша светлость, — Уорен робко улыбнулся, польщенный похвалой. — Я тут кое-что придумал, — глаза сверкнули фанатичной одержимостью, но тут же скрылись в тени белесых ресниц. — Но вы, верно, не за этим пришли, да? Настойка от несварения желудка уже готова, целых две бутылки. Хватит надолго. И растирание для вашей подагры. Что же до зубов, на которые вы жаловались…
— Я не за тем пришел, Уорен, — досадливо прервал Гирт. Даже наедине он не любил перечисления своих многочисленных болячек. — Мои хвори подождут. Я здесь ради королевы.
— О, тогда вы будете рады узнать, что я составил мазь, — лекарь мгновенно преобразился, — чудесную мазь, которая должна не только облегчить страдания ее величества, но и, возможно… Заметьте, возможно… я ничего не обещаю, но… Быть может, эта мазь поможет нам излечить королеву. Если каждый день утром и вечером втирать состав в грудь и спину…
— Оставьте, Уорен, — канцлер резко оборвал разглагольствования врача. — Все мы знаем, что болезнь королевы неизлечима. К чему ложные надежды?
— Но ведь если мы попробуем, хуже не станет? — Уорен позволил себе упорствовать, впрочем, робко и почтительно.
— Все это глупости, — Шанари поморщился. — Хотя… — он придал лицу задумчивое выражение, потирая подбородок. — А знаете, Уорен, давайте-ка свою мазь. Вы правильно сказали, хуже не будет. Однако я не стану обнадеживать ее величество, а представлю эту мазь как простое обезболивающее.
— А также успокаивающее и отхаркивающее, — профессионализм взял верх над почтительностью. — Если применять мазь вместе с отваром, то результат, возможно, превзойдет наши ожидания. Вот, — он сунул канцлеру под нос ступку, наполовину заполненную какими-то травами и семенами, — я как раз готовил новую порцию основы под отвар.
— Отвар, — вспомнил канцлер. — Именно о нем я пришел поговорить. Кстати, на сколько хватит этой вашей основы?
Лекарь на мгновение сморщил лоб, что-то подсчитывая про себя.
— Надо полагать, на дюжину порций.
— Вот и славно, — кивнул Гирт. — Пусть ее величество пропьет это количество, а затем надо сделать перерыв.
— Но зачем? — врач уставился на собеседника полными недоумения глазами.
— Могли бы и догадаться. Вы же сами говорили, что, кроме благотворного влияния, отвар также оказывает снотворное воздействие и может вызывать головокружения.