«Дымохода нет, - подумал княжич, любуясь переливами алого шелка где-то далеко вверху и поражаясь собственной спокойной отрешенности в подобный момент. - Значит, не юрта. Походный шатер. И дорогущий. У отца и то пониже был. Получается, я...»
Додумать он не успел. Его подхватили за ворот и, как был, со связанными руками и ногами, поставили на колени. Придержали за плечи, когда он пошатнулся и едва не клюнул в землю носом. Проморгавшись, Владимир постарался сконцентрировать взгляд прямо перед собою, дабы добавить резкости той размытой картинке, что медленно вырисовывалась перед ним. Почему-то рассмотреть как следует то, что находится прямо перед ним, а не где-то в отдалении, получалось пока что не очень хорошо.
- Добро пожаловать ко мне в гости, Ульдемир-оглан, - пророкотал из тумана подозрительно знакомый голос. - Я смотрю, с тех пор, как мы виделись в последний раз, ты сильно вырос. И возмужал. Я рад видеть перед собою уже не мальчика, но юного батыра.
Владимир наконец смог разглядеть, где он очутился. Юный путивльский князь стоял в центре просторного, цвета запекшейся крови, походного шатра. Противоположную его сторону занимало небольшое искусственное возвышение, покрытое коврами и подушками, на котором восседал крупный, кряжистый человек в до блеска начищенном чешуйчатом панцире. Левая его рука лежала на округлом навершии венчавшего одну из подушек шлема с устрашающей личиной-заборолом в виде искаженного в яростном вопле человеческого лица, правая же сжимала короткую плетку-камчу. По обе стороны от него веером расходилось с две дюжины так же облаченных в богато украшенные доспехи половцев. А за их спинами вдоль самых стен шатра молча высились настоящие великаны - каждый на голову выше обычного человека - с обнаженными мечами в руках. Должно быть, телохранители хана.
- Кончак? - не столько узнал, сколько угадал Владимир.
Хан широко улыбнулся и кивнул на двух человек, застывших в двух шагах перед ним:
- Подожди еще немного, Ульдемир-оглан. Я только закончу одно ранее начатое дело, и мы вернемся к тебе.
Владимир перевел взгляд на стоящие спиною к нему фигуры и невольно содрогнулся. Одна из них, как и сам княжич поставленная на колени, была одета в помятый, местами располосованный так, что во все стороны торчали лохмотья набивки из конского волоса, поддоспешник. Точно такой, какой носили русские вои. Вторая же, явно половец, держала в руках концы ременной петли, наброшенной на шею пленника. Едва заметный кивок хана, и петля хищно стиснула в своих объятиях и без того уже покрытое свежими красными рубцами горло жертвы. Пленник с сиплым хрипом забился в руках мучителя, извиваясь, пытаясь дотянуться до него скрюченными пальцами связанных за спиною рук, приподняться с коленей или хотя бы боднуть того головой. Но все тщетно. Лишь когда агония несчастного достигла своего пика, и земля комьями полетела из-под его сбитых сапог, последовал новый слабый кивок, и палач с готовностью отпустил пленника. Тот издал долгий булькающий полустон-полухрип, закашлялся и, видимо, потеряв наконец сознание, повалился вперед. Впрочем, пасть ниц перед ханом ему все же не позволили - вместо этого он безвольно повис в петле в руках своего палача.
Кончак презрительно дернул щекою.
- Убери это, - скупой взмах ладони. - Мы продолжим позже.
Половчин с удавкой отрывисто поклонился и, подхватив пленника под мышки, поволок того к выходу из шатра. Когда несчастного тащили мимо Владимира, княжич с ужасом узнал в синюшнем от удушья, покрытом кровоподтеками и следами рвоты лице черниговского боярина Михалко Юрьевича.
- Пусть это послужит и тебе уроком, юный коназ, - привел его в чувство голос Кончака. - Не стоит просто так, от избытка гордости и самомнения, дерзить победителю, в руках которого сейчас твои жизнь и смерть. Если только ты в самом деле не готов умереть. Но довольно об этом, - хан вновь повел перед собою рукой. - Я еще раз хочу поприветствовать тебя в своей ставке, Ульдемир-оглан. И не только я. - По лицу Кончака скользнула нехорошая усмешка, и Владимир почувствовал, как его из жара бросило в леденящий холод. Ни тон ни выражение лица половецкого владыки отнюдь не придавали ему уверенности в собственной судьбе.
Взгляд хана метнулся куда-то назад и выше юного князя, последовала короткая каркающая команда. Владимир не увидел, но услышал, как распахнулся полог шатра, прошелестели быстрые легкие шаги, и подле него кто-то остановился. Он поднял глаза и с удивлением обнаружил рядом с собою ту самую девчонку, в короткой легкой кольчужке, но простоволосую, которой он совсем недавно едва не снес голову. Половчанка тоже повернулась к нему, так что стал виден свежий шрам на левой щеке, осклабилась и внезапно опустилась перед ним на колени. Ладонь девчонки властно вцепилась в волосы у него на затылке, а в другой сверкнул короткий кривой нож, острым своим жалом неумолимо надвигающийся прямо на левый глаз княжича.