Ночной мрак в пяти саженях от костра, возле которого сидели хан и князь, сгустился в высокую плотную фигуру. Игорь, все это время полагавший, что они с Кончаком и в самом деле здесь совершенно одни, вновь вздрогнул и опасливо поежился.
- Не беспокойся, коназ Ыгор, - хан одарил его насмешливым взглядом сверху вниз. - Он ни слова не понимает по-урусски и не мог подслушать наш разговор. А потому ему нечего опасаться за свою жизнь. - Улыбка степняка стала шире. - Пока. - Он вновь обернулся к батыру и отдал тому несколько коротких лающих команд. Тот согнулся в коротком поклоне и вновь растворился в темноте. - Мы уходим, - сообщил Кончак, запахивая плащ и отступая от начавшего потихоньку затухать костерка. - К северу отсюда, у разрушенной каменный стены, ты найдешь оседланную лошадь. Со свежими припасами, водой и овсом. Держи путь дальше вдоль Бузуга до излучины. Теперь можешь никого не страшиться. Мои курени уже прошли к югу. А Гзак идет по левому берегу. Потому на Каганов перевоз не сворачивай, а от излучины скачи прямо на север к Харку. И дальше на Ворсклу. - Уже почти слившись с тенью, в которой только что исчез и его слуга, хан чуть насмешливо закончил: - По следам куреней Гзака пойдешь, коназ. Тебе не понравится. Но коли будешь меня за друга и родича всегда держать, то не видать тебе никогда больше такого разора. Если... будешь...
Тишина опустилась на развалины древней половецкой станицы, и Игорь теперь уже и в самом деле остался один. Некоторое время он еще молча взирал на медленно угасающее пламя костра, переваривая все услышанное. Наконец встал, затоптал кострище и решительным шагом направился в указанном ханом направлении.
Степняк не обманул. Спокойная каурая лошадка ждала его привязанной к скрюченному деревцу, растущему прямо из основания осевшей внутрь себя башни, некогда, должно быть, доминировавшей над всей Шаруканью. Игорь отвязал поводья и вскочил в седло. Его ждал еще долгий путь. Совсем недолгий до стен Донца - вольного, не подчиняющегося никому из русских князей городка бродников не далее как в одном-двух днях пути отсюда. И дальше - уже к границам родной Северской земли. Встреча и тяжкий разговор с женой. Встреча и не менее тяжелое объяснения с братом Ярославом и дядей Святославом. О многом расскажет им он: о своей гордыне, что толкнула его в этот столь несвоевременный и необдуманный поход; о своем легкомыслии, что привело его на Калку после первых нежданных успехов; о своем пленении и чудесном побеге. Но многое и утаит. Промолчит о судьбе, постигшей спасителя его - крещеного половца Овлура. О роли Кончака в его бегстве, и об этой странной встрече на руинах Шарукани. О грезах половецкого хана.
Он даже не рискнет явиться в Донец верхом на оседланном по-половецки коне, предпочтя отпустить его в поле за две версты до города, и завершить свой путь уже пешком, как и начал. К вечеру в пятницу, на одиннадцатый день после своего побега. Словно и не было ничего. Так, приснилось. В полночь. На Шарукани.