- Я с тобой не разговариваю! - буркнули подушки.
- Это заметно, - с делано-серьезным видом кивнул хан и снова пригубил вина. Заодно и пригнувшись, чтобы запущенный в него сапожок из мягкой кожи пролетел по-над головой.
- А что, прикажешь мне радоваться? - Над одной из подушек показалась верхушка высокого головного убора, увенчанного золотыми подвесками.
- Еще раз тебе повторяю, - устало вздохнул Кончак, потянувшись к стоявшему перед ним на невысоком резном столике блюду с фруктами. - Никто не собирается забирать у тебя твою Юлдуз. - Отправил горсть изюма в рот. - Пока. Она просто съездит на эти... как они там у урусов называются? А, да, смотрины! - Последнее слово на чужом языке хан выговорил уже по слогам. - А свадьбу сыграем позже, - успокаивающе махнул он рукою, - года через три-четыре. Когда они оба еще немного подрастут.
- Не хочу! - возмущенно звякнули подвески. - Не хочу, чтобы моя звездочка уезжала от меня! Ни сейчас, ни потом!
Кончак поморщился. Должно быть, персик попался неспелый.
- Женщина! Не будь глупой. Любая дочь рано или поздно вырастает и покидает отцовскую юрту, переходя под кров своего мужа. Ты сама...
- А я не хочу! - стояли на своем подушки, стискиваемые изящными тонкими пальчиками со множеством унизывающих их перстней. - Зачем нам этот урус-коназ? Пусть лучше будет один из твоих беков! Или их сыновей. И Юлдуз всегда будет здесь, в твоей ставке, рядом с нами!
- Ага, - насмешливо хмыкнул хан, - чтоб ты каждый день совала свой нос в их юрту? Какой дурак согласится?
Еще один сапожок врезался в обтянутую хорасанским ковром стену за спиною Кончака.
- А ты прикажи! Хан ты или не хан?
- Э, не-е-ет, - покачал головою тот. - Приказать батырам идти на смерть, я еще могу. Но это...
Ворох подушек внезапно рассыпался, и супруга хана гордо, насколько это было возможно босиком, выступила на середину юрты. Не совсем, правда, на середину. Но к одному из двух опорных столбов юрты - бакана.
- Ты насмехаешься надо мной, хан, только лишь потому, что я не могу родить тебе сына? - требовательно вопросила Тулай, младшая, но вот уже многие годы неизменно остававшаяся любимой из жён Кончака. - А одних только дочерей? - Пальцы женщины скользнули по зарубкам на ближайшем бакана, традиционно отмечающим факт рождения очередного ребенка в юрте, своды которой он поддерживает. По четырем самым верхним.
- Которые, к тому же, почти всегда умирают еще в детстве, - проворчал Кончак, заглядывая на дно чаши с вином.
Ногти Тулай царапнули зарубки.
- Я обязательно рожу тебе сына, мой хан! - гордо вскинув голову, с вызовом в голосе заявила она и топнула босой ножкой. - И не одного! Лучших батыров в Дешт-ы Кыпчак...
- А пока, - прервал ее Кончак, отставляя в сторону пустую чашу, - Юлдуз будет готовится к замужеству с урусским коназом. И ты, - он ткнул пальцем в слегка поникшую после последних его слов женщину, - как можно скорее найдешь среди урусских рабынь, что есть в нашей ставке, ту, что станет все это время учить ее языку и обычаям своего народа. Нехорошо будет, - развел хан руками, - если в день свадьбы, тем более ночью после, она не сможет и словом обмолвиться со своим мужем. А уж как вести его хозяйство...
- Пусть так! - качнула головою Тулай, вновь заставляя звенеть подвески на своей высокой шапке. - Но только попробуй взять себе еще одну жену! - внезапно сменила она тему. - Ты клялся мне, хан!
- Да, да, - улыбнулся Кончак, снизу вверх взирая на разгоряченно, словно загнанная лошадь, раздувающую ноздри супругу. - Помню. Да и кто теперь согласится-то взойти ко мне ложе? - вздохнул с притворной скорбью. - Хотя бы даже наложницей. После печальной судьбы Эсен-бике... - Тулай вздрогнула, как от удара, щеки ее подернулись румянцем. - Янсылу, - продолжал Кончак, словно бы ничего не замечая. - Той огненноволосой девы из Романии... я так и не успел научиться выговаривать ее ужасное имя... Прекрасной Сарыгюль. И, конечно же, - хан воздел руки к небу в молитвенном жесте, - несчастной Бельгин.
- Я... - голос Тулай ощутимо дрогнул, взгляд скользнул куда-то в сторону. - Я здесь совершенно не при чем! Это все ложь и наветы!
- Ну да, - уже без всякого лишнего наигрыша криво усмехнулся Кончак, отправляя в рот несколько отборных виноградин. - Мне-то не рассказывай...
***
Путивль,
8 октября 1180 г.
- А волосы у нее какого цвета?
- Не знаю. Черные, наверное.
- А глаза?
- Не знаю. Черные?
- А зубы?
- Не знаю! Чер... Тьфу ты!
- А нос больше моего или...
- Не знаю! Я ее не видел!
- А она точно не уродина?
- Нет, не уродина!
- А откуда ты знаешь? Ты же ее не видел. Сам сказал!
Игорь Святославич удивленно воззрился на довольно улыбающегося - еще бы, подловил отца, паршивец - сына и помотал головою.