Уже из амбара перепуганный, но и торжествующий мальчишка рванул прямиком к старосте. В качестве доказательства на его ладони топорщились, как щетина ежа, зачарованные зёрнышки ворованной ржи. Рядившаяся под скромную вдову ведьма попалась и её участь была предрешена!
Побросав все дела, быстро собравшиеся односельчане пережинщицу схватили и связали, предварительно оглушив чуть не сразу до смерти. Потом, бесчувственную, поволокли в поле, на стерню. Многие мужчины тащили с собой цепы, которыми выбивали из снопов зерно. Этими крепкими длинными палками с молотилом на конце разъярённые труженики переломали ведьме все кости и выбили из тела чёрную душу. После чего вернулись и сожгли дом пережинщицы, благо тот стоял на отшибе.
Утолив первую, лютую злобу, селяне слегка охолонули и принялись спорить о судьбе дочки ведьмы. Связать-то они её связали ещё вместе с матерью, но смотреть на казнь не повели. Всё-таки дитя, возможно даже невинное, если ведьма не успела ничему обучить. Поэтому мнение толпы сразу разделилось. Одни предлагали девчонку отпустить и пусть, дескать, уходит прочь на все четыре стороны. Выживает, как умеет. Другие же принялись яростно доказывать, что это опасно. Молодая ведьма может когда-нибудь вернуться и отомстить за мать.
Пока хмурые взрослые судили да рядили, белобрысый мальчишка с подбитым глазом подкрался к связанной Руте и стукнул её, что есть силы, сучковатым поленом по голове. Коротко вскрикнув, дочь ведьмы упала на землю лицом вниз и осталась лежать неподвижно рядом с догорающим домом.
Глава 1. Без матери
Сознание вернулось вместе с сильной болью в голове. Некоторое время Рута не могла понять, где находится и почему тело не слушается, но вскоре боль утянула её обратно. В темноту и бесчувственность.
Когда девочка очнулась снова, голова болела меньше и начала, хоть и туго, соображать.
Рута поняла, что лежит на земле, почему-то заваленная сверху ветками деревьев, а, подёргавшись, убедилась, что по-прежнему крепко связана. В этом беспомощном состоянии получалось только дышать и смотреть на далёкое небо через просветы в ворохе ветвей, а надо было не разлёживаться и как-то выбираться. Но, ни встать, ни толком повернуться она не могла, и не только из-за пут – первый осенний месяц хмурень остудил землю и тело замёрзло и одеревенело. Зато выколоть себе глаз получилось бы легко, острый сучок одной из веток опасно целился прямо в глазницу на расстоянии всего в полпальца!
«И как только уже не проткнул, пока ворочалась?», – испуганно подумала Рута и осторожно повернула голову набок. Теперь сучок целился лишь в щёку, опять же не приходилось касаться земли разбитым затылком.
Потом дочь ведьмы лежала и внимательно прислушивалась, надеясь сообразить, куда именно её отволокли односельчане. Кажется, к большой дороге для путников. Неподалёку вдруг послышался приближающийся стук копыт и тарахтение тяжёлой повозки. Которую явно влекли сразу несколько лошадей, пущенных галопом, и они пронеслись мимо так быстро, что Рута даже не сообразила закричать.
Потом целую вечность по дороге никто не проезжал, и Рута, чтобы не паниковать, бормотала себе под нос срамные частушки, вставляя туда имена хитромудрых односельчан. Пожалели, называется, не добили. Зато так упрятали, что, возможно, спастись вообще не удастся.
«Если выживу, никому не откроюсь, что мать была ведьмой, – исчерпав запас частушек, пообещала сама себе Рута. – Трудится буду, как все. Уйду в другие края и попрошусь к добрым людям в батрачки. Жаль почти ничего не умею… Эх, матушка, мало ты меня лупила!».
Жалея погибшую мать, Рута погрузилась было в воспоминания, но её собственное незавидное положение надолго отвлечься не давало. К болям в затылке, в затёкшей спине и к давно мучившему ознобу присоединилась и принялась терзать острая жажда.
Дочь ведьмы уже согласна была нырнуть опять в беспамятство и больше оттуда не возвращаться, как вдруг всем телом почувствовала вибрацию земли. В её сторону приближалось что-то многочисленное и многоногое, а когда оно потекло мимо, девочка опознала на слух большое овечье стадо. Однако докричаться до пастухов не получилось! Её собственный голос оказался слишком слабым, ещё и дурные овцы блеяли на все лады.
Зато Рутой заинтересовались собаки пастухов. Принялись крутиться вокруг кучи веток, совать в просветы возбуждённо принюхивающиеся носы, а ещё рычать и лаять.
– Собачки, лайте громче! – принялась подначивать их Рута. – Да где же эти дуралеи пастухи? Тогда, собачки, тяните меня наружу сами! Ату! Взять за ноги, взять!