Всю прошлую неделю я портила налима. Не целого, на самом деле, а только налимовы потроха, которые мне честно отдавала коллега Мьялы по поддону. Мне нужна была печень этой рыбы. В чем проблема? В том что я — богатенькая девочка с Барвихи, знала только то, что мне нужна печень любой тресковой рыбы для моих целей, а вот как эта несчастная печень у рыбы выглядит не имела ни малейшего понятия!
Я знала из какой-то экскурсии, что получить рыбий жир можно так же, как вытапливать сало — без фанатизма прогреть печень тресковых рыб и собрать выделяемую субстанцию. Знала, что, если топить рыбий жир из свежеубитой рыбы — он не пахнет. Знала, что он богат ретинолом[1], эргокальциферолом[2], огромный букет разного вида кислот просто неприлично полезных для организма. Проживая в Подмосковье, я принимала рыбий жир восемь месяцев в году из двенадцати. Тут с экологией было поинтереснее и само по себе нахождение на улице не вредило организму, но сейчас, когда весна только начала разгуливаться, я начала остро ощущать все прелести авитаминоза: начали слоиться ногти, сильнее выпадать волосы, стали слезиться глаза по утрам, стала хуже спать и больше есть, настроение в целом ухудшилось. В этой связи с поняла, что надо что-то менять и решила начать с первого что вспомнила: рыбьего жира. Задолго до того, как мы с вами увидели его в капсулах в аптеках, его «придумал» норвежский врач, за что я ему была, конечно, премного благодарна, когда попыталась вытопить все рыбьи внутренности в разных плошках и два дня проветривала после этого кухню с помощью воздуха.
Когда я пришла просить еще потрохов после неудачного эксперимента, кампроу поинтересовалась у меня с опаской зачем мне. Я обрисовала без подробностей, что хочу получить и на следующее утро мне принесли плошку печенок, добытых из свежепойманных налимов. На вопросы о пригодности других рыб, кроме налима, я категорично ответила: «Только треска, только хардкор». Меня не поняли, но заверили, что дадут мне именно налимью печень. Честно говоря, я даже не уверена, что налим — это треска, но сомневаться себе не позволяла.
С шестого раза я получила прозрачную желтоватую жидкость, похожую на рыбий жир на вкус. После начала ежеутреннего приема ногти и волосы показали заметное улучшение, так что я решила, что была права.
Кроме того, я стала есть черемшу, которую мне добывал Пьюриф — понятия не имею где. Дело это прям скажем для запаха изо рта затратное, зато богаче ретинолом я не знала буквально ничего.
За пол часа до обеда я выпивала столовую ложку растительного масла, чтобы восполнить недостаток витамина Е.
Чтобы восполнить недостаток тиамина[3] я показала Ладке рецепт подсолнечной халвы. Правда сама я вспомнила его с трудом: на курсы по восточным сладостям я ходила от нечего делать. Последний мешок семечек ушел на создание халвы, но мысль о том, что без термической обработки нужные соединения не образуются, победила. В конце концов, уже весна — скоро будут новые подсолнухи. В прошлом году я запасла только половину тех цветков, которые нашла. В этом — соберу все.
Я эмульгировала усовершенствованную версию крема для лица — с яичным белком и маслом авокадо. Добыть последнее оказалось довольно сложно — пришлось размолоть косточку в пюре и из нее получить масло методом, схожим с добычей оливкового масла. Проблема состояла в том, что косточек у меня было всего две, а масла вышло — три столовых ложки. Я долго думала, куда его применить и в итоге решила сделать матирующий крем для лица.
В общем, как раз в момент, когда я прогревала эмульсию, ворота затрясли. Это момент, требующий внимания, так что, когда через две минуты звука трясущегося запора, Вилко поинтересовался пускать ли Тамьяру, я упустила температуру и крем мгновенно пошел хлопьями.
— Твою мать! — Рявкнула я и Вилко сжался. — Прости, это не тебе. Впусти, конечно.
У меня была еще ложка масла, так что я сразу начала вторую попытку.
— Так вот, как это происходит. — Улыбнулась Тамьяра, входя на кухню.
Она будто постарела за эти недели. Это просто авитаминоз. Неудивительно, если она питается в основном мясом и долгоиграющими овощами, вроде белокачанной капусты и картошкой. Я изо всех сил не давала себе думать о том, что виной всему стресс. Авитаминоз — только и всего.
— Как твоя весна, Тамьяра? — Спросила я, не отрываясь от своего занятия.
Вопрос дежурный — его все задавали всем, как только показывался первый подснежник. Зачем именно пришла девушка я не знала, так что ничего умнее этого вопроса в голову не пришло.
— Привет алхимикам! — Весело поздоровалась Мьяла.
Я же не пользуюсь «приветом» больше полугода, откуда она его взяла? То как изменилась речь подруги от совместного проживания со мной меня начинало серьезно пугать — объяснять окружающим некоторые слова становилось все сложнее. Откуда в моей речи взялось магическое слово «шлышло», например, я и сама не знала. Я даже его значение не до конца понимала. Но именно этот емкий эпитет теперь использовала Мьяла всякий раз, когда скалка не слушалась, тесто плохо всходило или дрожжи портились.